Ведущий эксперт международного общественного фонда «Реки без границ» Евгений Симонов — об экологических проблемах Сырдарьи и возможных путях их решения.
Сырдарья — крупнейшая река Центральной Азии — протянулась через четыре страны: Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан и Казахстан, в конце своего пути впадая в Аральское море. Журналист и фотограф Азаттыка Пётр Троценко отправился в путешествие вдоль Сырдарьи и её притоков, чтобы рассказать о нынешнем состоянии реки через истории живущих на её берегах простых людей — рыбаков, торговцев, фермеров, а также поговорил с экспертами, которые изучают проблемы бассейна Сырдарьи и ищут пути их решения.
Евгений Симонов — эколог, специализирующийся на сохранении пресноводных экосистем, влиянии глобализации на окружающую среду и расширении прав и возможностей гражданского общества для защиты природы через границы. Интервью с экологом Евгением Симоновым — один из материалов спецпроекта «Сырдарья: от истока до устья».
ГЭС «ВЫГЛЯДЯТ ПРОСТО КОРРУПЦИОННЫМИ ПРОЕКТАМИ»
Пётр Троценко: Какие, по вашему мнению, самые большие проблемы у реки Сырдарьи?
Евгений Симонов: Самая очевидная проблема Сырдарьи заключается в том, что её ресурсы колоссально перерасходуются. Река используется сразу в нескольких странах, между ними есть какие-то договорённости о том, как они будут вместе управлять этой рекой, но они носят очень фрагментарный и недостаточный характер. При этом никто практически не учитывает благополучие экосистемы реки. В результате Сырдарья является не только рекой с максимальным забором водных ресурсов, но ещё и рекой с максимальной фрагментацией речной сети. Проще говоря, на ней располагается львиная доля гидротехнических сооружений, которые есть в бассейне Аральского моря. Важно понимать, что я имею в виду весь бассейн Сырдарьи, со всеми её притоками. Тут уже построено более 100 крупных плотин.
Эколог Евгений Симонов
Это большая проблема с точки зрения сохранения нормальных экосистемных процессов и с точки зрения сохранения разной живности, которая обитает в реке. Особенно той, которая мигрирует. В результате часть живых организмов, обитавших когда-то в реке Сырдарье и притоках, либо уже вымерла, либо находится на грани вымирания. Уже много-много лет никто не видел сырдарьинского лжелопатоноса (речная рыба из семейства осетровых, которая водилась в прошлом в бассейнах рек Сырдарьи и Карадарьи, с высокой долей вероятности этот вид исчез полностью. — Ред.), хотя когда-то этот редкий осётр мигрировал по реке. И, естественно, строительство плотин и изменение стока наносов жестоко на нём сказалось.
Пётр Троценко: Нынешнее состояние реки Сырдарьи, в частности её зарегулированность, — это проблемы, доставшиеся странам Центральной Азии в наследство от Советского Союза, или же они в полной мере проявили себя уже в годы независимости?
Евгений Симонов: В разных странах немного по-разному, но в целом эта проблема была создана ещё при Советском Союзе. К сожалению, страны Центральной Азии не вынесли из этого достаточных уроков, и теперь мы знаем о более чем 70 проектах новых больших плотин в бассейне Сырдарьи, которые страны уже пытаются построить или планируют возвести в ближайшем будущем. То есть государства Центральной Азии усугубляют эту проблему здесь и сейчас. И среди этих проектов количественно преобладают плотины гидроэлектростанций, которые в массе своей выглядят просто коррупционными проектами.
Основные проекты по освоению бассейна Сырдарьи есть у Кыргызстана. Там речь идёт о возведении порядка 40 крупных и ещё около 80 мелких плотин. Вторым, естественно, является Узбекистан, который планирует построить по крайней мере несколько десятков крупных плотин в этом бассейне. Последним, что меня поразило, был проект из шести плотин на реке Нарын непосредственно ниже старого советского каскада ГЭС в Кыргызстане (включает Токтогульскую ГЭС и 4 ГЭС ниже по течению. — Ред.). Интересно, что именно этот участок реки 10 лет назад был заявлен как ключевая территория биоразнообразия «Истоки Сырдарьи» в связи обитанием там редких видов рыб.
Река Нарын в окрестностях недостроенного Верхне-Нарынского каскада ГЭС. Нарынская область Кыргызстана, 1 августа 2024 года
Что касается Казахстана, то у этой страны возможности строительства ГЭС на самой Сырдарье, конечно, ограничены в связи с преобладанием равнинных участков. Но, с другой стороны, в бассейне реки Арыси (река на юге Казахстана, правый приток Сырдарьи. — Ред.), тоже планируется строительство не менее 20 плотин малых ГЭС. Причём на охраняемых природных территориях или в непосредственной близости от них. Ещё хуже обстоят дела на трансграничной реке Угам, где гидроэлектростанции планируют возвести прямо в центре Сайрам-Угамского национального парка. К сожалению, Казахстан очень поощряет повсеместное строительство мелких неэффективных ГЭС за счёт предоставления государственных гарантий на закупку «зелёной энергии».
Пётр Троценко: А как обстоят дела с Сырдарьёй в Таджикистане? Насколько мне известно, там не планируется строительство новых ГЭС.
Евгений Симонов: В Таджикистане ситуация действительно другая. У них есть две плотины — Кайраккумская и Фархадская, и ничего нового они строить не планируют. Но не потому, что заботятся о состоянии реки, просто у них в основном исчерпан ресурс для гидроэнергетического освоения, сама Сырдарья полностью зарегулирована, и там нет крупных притоков, годных для создания ГЭС.
РЕКА «ДАВНО И ТЯЖЕЛО БОЛЬНА». МОЖНО ЛИ ОБЛЕГЧИТЬ ЕЁ СОСТОЯНИЕ?
Пётр Троценко: Какие проблемы могут появиться у Сырдарьи из-за строительства ГЭС в её бассейне?
Евгений Симонов: Во-первых, водохранилища заиливаются и кардинально меняются процессы эрозии ниже по течению. Кроме того, понятно, что в процессе этого гидростроительства также происходит увеличение использования водных ресурсов. Соответственно, в самой реке в определённые сезоны остаётся всё меньше воды. А ведь есть участки, где воды почти нет, она вся ушла в канал. Посмотрите, например, на реку Чирчик в районе Ташкента. Он сколько-нибудь заметно течёт по несколько часов в день, когда на Ходжикентской плотине (вторая по мощности гидроэлектростанция Узбекистана, расположенная на реке Чирчик. — Ред.) необходимо покрывать пиковые нагрузки Ташкента. Думаю, что способность к самовосстановлению реки становится очень маленькой. Все стоки всё равно идут в реку, очистные сооружения, мягко скажем, не везде хорошие, а в значительной части мест их просто нет. Соответственно, санитарное состояние этих вод можно назвать очень плохим, а ведь дальше в реку сбрасывают дренажные воды сельского хозяйства со всеми вытекающими химическими последствиями.
Я не специалист в гидрохимии, поэтому у меня нет просто данных, как это выглядит на разных конкретных участках. Могу лишь сказать, что всё это очень проблематично и что Сырдарья уже давно и тяжело больна. Если те планы строительства, которые сейчас заявляются на ближайшие 20 лет, будут осуществлены, то во всём бассейне фактически не останется ни одного хотя бы 100-километрового участка естественной реки, включая заповедные и запрещённые для строительства места.
Кайраккумская ГЭС. Согдийская область Таджикистана, 17 июня 2024 года
Пётр Троценко: Чем обусловлено такое количество гидроэнергетических объектов в бассейне Сырдарьи?
Евгений Симонов: В основном это обусловлено социально-политическими условиями в каждой стране, невысоким качеством управления и принятия решений, банальной коррупцией. Дело в том, что на данный момент создание гидроэнергетических объектов экономически не оправдано. С одной стороны, их уже довольно много, а строить новые — очень дорого. Например, сейчас строительство ГЭС примерно в три-четыре раза дороже, чем строительство солнечной электростанции. А ведь бассейн Сырдарьи очень солнечный. В связи с этим, даже если не разбираться в других особенностях энергетики, понятно, что для выработки энергии как таковой строить гидроэлектростанцию в четыре раза менее рентабельно. И это действительно так, при этом себестоимость энергии, производимой на ГЭС, увеличивается, а на солнечной станции — стремительно дешевеет.
Тогда зачем гидроэлектростанция может быть нужна? Она действительно обладает своими преимуществами: условно говоря, она может вам давать энергию в часы, когда вам её не хватает из других источников. Если есть водохранилище и если у вас, предположим, не будет ни ветра, ни солнца для выработки энергии, вы можете использовать эту воду, чтобы вырабатывать электричество. Соответственно, если бы власти действовали рационально, с точки зрения наиболее дешёвого и эффективного развития безуглеродной энергосистемы, то они бы использовали существующие ГЭС для того, чтобы балансировать непостоянную выработку большого количества дешёвых новых солнечных и ветровых станций. Лучше всего солнечных, они дешевле и менее проблематичны в создании.
Учитывая, что рядом огромный Китай с чудовищным перепроизводством солнечных панелей, то сейчас просто золотое время для строительства возобновляемых источников энергии. Но, увы, на солнечной электростанции, видимо, много не своруешь. Солнечная электростанция — очень простая, хорошо обсчитываемая экономически модульная система, где нас не ждёт никаких неожиданностей. Если она стоит в среднем одну тысячу долларов за киловатт мощности, то разница в запланированной на строительство и фактически потраченной суммах будет плюс-минус 10 процентов. А гидроэлектростанция — это безразмерная дыра для вкладывания денег. В среднем в мире с момента начала строительства до момента постройки бюджет проекта ГЭС увеличивается на 80 процентов, потому что каждая гидроэлектростанция — это плохо предсказуемое, уникальное сооружение с массой неизвестных. На территории бывшего СССР проблема строит острее. Например, ожидаемая полная стоимость постройки Рогунской ГЭС в Таджикистане с 2009 года выросла с трёх до 11 миллиардов долларов и, будьте уверены, продолжит расти.
Сырдарья в районе Фархадской ГЭС. Согдийская область Таджикистана, 15 июня 2024 года
Кроме того, обнаружилось, что выработка гидроэлектростанций очень зависима от климата, от стока реки. В определённые сезоны и годы огромное производство электроэнергии, а в другие — сильно пониженная выработка, например, из-за засухи. Условно говоря, если в стране 80 процентов энергопроизводства покрывается за счёт гидроэлектростанций — это означает, что страна гробит свою экономику и доставляет мучения потребителям электричества. Что мы и видим на примере Кыргызстана и Таджикистана, где едва ли не каждый год появляются новости о том, как не хватило энергии, не хватило воды. То есть по-настоящему нужна диверсификация источников в энергосистеме, но руководство этих стран, в частности Кыргызстана, если говорить о бассейне Сырдарьи, пытается получить у международного сообщества или у бизнесменов деньги на строительство именно новых гидроэлектростанций. То есть они выбивают огромные инвестиционные пакеты для финансирования десятков гидроэлектростанций, больших и маленьких, всюду, где только физически возможно. В том числе в тех местах, где ГЭС категорически строить нельзя по природоохранным соображениям.
Энергетический кризис такой подход никак не лечит. Зато к гидроэлектростанциям в Кыргызстане, особенно мелким, почему-то всё время привязываются майнинговые фермы. То есть официально ГЭС строятся для избавления от дефицита электроэнергии, а реально оказывается, что большая часть построенных мелких ГЭС, из-за которых в Кыргызстане специально был выдуман режим чрезвычайного положения в энергетике, позволяющий не соблюдать природоохранное и прочие законодательства, в конечном счёте работает на майнинговые фермы.
ПОЧЕМУ СЛОЖНО СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ ЛЮДЯМ БЫЛО ВЫГОДНО ЭКОНОМИТЬ ВОДУ?
Пётр Троценко: Ещё одна большая проблема — нерациональное использование водных ресурсов в сельском хозяйстве.
Евгений Симонов: Это самая существенная проблема с точки зрения дефицита водных ресурсов, потому что методы сельскохозяйственного орошения в бассейне Сырдарьи не сильно отличаются от того, что было в советские годы и что в конечном итоге привело к гибели Аральского моря.
Конечно, страны Центральной Азии делают гигантские усилия, чтобы это как-то переориентировать, но я не могу судить, насколько их усилия эффективны. Во всяком случае, Узбекистан из кожи вон лезет, чтобы снизить водопотребление на единицу продукции, и в ряде отраслей сельского хозяйства ему это удаётся. Но ощущения, что в целом это снижает водопотребление в отрасли, всё равно нет. Водопотребление продолжает расти. Конечно же, переход на какие-то более эффективные технологии и менее «водохлёбкие» культуры — это ключевой вопрос выживания в регионе.
Необходимо учитывать также и то, что сельское хозяйство — отрасль консервативная, занимающая огромное количество населения. Это сопряжено с очень тонкими социально-экономическими механизмами, то есть, условно говоря, там нельзя рубить с плеча. Понятно, что в авторитарных государствах сложно создать активную общественную систему управления водными ресурсами снизу. Поэтому очень сложно привлечь население на свою сторону и сделать так, чтобы людям было сознательно выгодно экономить воду.
Сельскохозяйственные поля в пойме реки Сырдарьи. Согдийская область Таджикистана, 15 июня 2024 года