Политика «позитивного нейтралитета» с сентября 2016 года даже стала частью туркменской Конституции. Однако она не всегда оказывает позитивное влияние на страну, подтверждением чего стал недавний газовый диспут с соседним Ираном. Туркменистан существенно сократил либо полностью приостановил – в зависимости от того, версии какой страны вы хотите верить, - поставки газа в Иран.
Вдохновителем политики нейтралитета в 1990-х годах стал первый президент независимого постсоветского Туркменистана Сапармурат Ниязов. Эта политика никогда четко не пояснялась и остается расплывчатой по сей день, однако по существу она заключается в том, что Туркменистан не будет занимать чью-то сторону в каких-либо конфликтах и не будет вступать ни в какие альянсы, за исключением международных экономических организаций. Вместо это Туркменистан будет действовать в качестве посредника, либо, как минимум, предложит свою территорию в качестве нейтрального места проведения переговоров между конфликтующими сторонами.
Предполагалось, что выгодой этой политики станет то, что поддерживая хорошие отношения со всеми, нейтралитет станет своего рода щитом страны, поскольку ни у кого не будет причин проявлять недовольство в отношении Туркменистана. Туркменские власти говорили это своим гражданам на протяжении более 20 лет.
ГАЗОВЫЙ КОНФЛИКТ
Начиная с конца декабря новостные агентства Ирана, включая Mehr, IRNA, ISNA, Fars, Shana и Press TV, публиковали со ссылкой на нескольких представителей «Национальной газовой компании Ирана» (NIGC) сообщения о газовом споре с Туркменистаном. Официальные лица и пресса сообщали, что Ашхабад воспользовался очень холодной зимой на севере Ирана, чтобы запросить цены на газ в девять раз выше прежних. В любом случае, цена, запрашиваемая Туркменистаном, является некорректной и завышенной.
В канун Нового года в иранской прессе сообщили, что после 11 часов переговоров было достигнуто соглашение и что отключений больше не будет, так как заключен новый договор на пять лет, а вопрос долга будет решен в следующие месяцы. Спустя всего несколько часов в иранской прессе написали, что Туркменистан «внезапно» прекратил поставки газа в Иран. Иранское новостное агентство Tasnim опубликовало интервью с представителем NIGC Маджодом Бурджарзаде, который сказал, что Туркменистан «изменил своему обещанию» и прекратил поставки газа и что туркменские власти «ушли на новогодние праздники» и с ними невозможно связаться. В других источниках подхватили эту версию, и сейчас в прессе пишут о том, что официальные лица называют Туркменистан «ненадежным партнером» и винят во всей ситуации Ашгабат.
Туркменистан ответил только 3 января, когда министерство иностранных дел (МИД) опубликовало заявление, в котором назвало сообщения в иранской прессе «вводящими в заблуждение», написав, что NIGC «не предпринимала достаточных усилий с 2013 года по погашению долга». В министерстве также утверждают, что в течение 2016 года «иранскую сторону официально неоднократно уведомляли о суровых условиях… и возможных перебоях в поставках туркменского природного газа». В заявлении туркменской стороны говорится, что Ашхабад был вынужден «ограничить» поставки, но не прекратить их полностью. Размер долга при этом не упоминается.
NIGC ответил в тот же день, заявив, что Туркменистан «вновь» нарушил условия газового соглашения, но «получил компенсацию» Ирана. NIGC также пообещала подать жалобу в международный арбитраж. В ответ МИД Туркменистана 4 января удивил многих, опубликовав сообщение о том,что Иран подписал газовый договор «бери или плати» и что «NIGC не брал большие объемы туркменского газа уже несколько лет», и «в то же время компания не платила никакую финансовую компенсацию Туркменистану». Из чего следует, что Туркменистан по сути требует плату за газ, который Иран не получил, но обещал купить.
ЛОВУШКА «НЕЙТРАЛИТЕТА»
Иранская версия спора с Туркменистаном широко проецируется в обществе иранскими СМИ. Однако власти в «нейтральном» Туркменистане не могут сказать об этом своим гражданам, поскольку этот рассказ бы шел вразрез с философией позитивного нейтралитета. Туркменская государственная пресса (единственная, существующая в стране) никак не упоминала проблемы с Ираном. Скорее всего, граждане Туркменистана не увидят заявления МИДа, опубликованные на его сайте. Учитывая ограниченные возможности туркменских граждан в доступе к Интернету, маловероятно, что они используют их для просмотра сайтов госучреждений.
Туркменские власти уже два десятилетия говорят своим гражданам, что нейтралитет сделает всех друзьями страны. Публичное признание наличия спора с соседом и партнером, которого в туркменской прессе хвалят с 1990-х годов, будет сложно объяснить. Туркменские власти оказались в ловушке. Позитивный нейтралитет может быть способом избежать завести врагов, но определенно, он не может разрешить проблемы, в которых участвует Туркменистан.
Этот пример – не первый. Нейтралитет не помог решить газовый спор с Россией в 2008 и 2009 году, и сейчас Россия прекратила покупать туркменский газ. Нейтралитет не помог решить проблемы безопасности на границе с северным Афганистаном, в результате чего возникла срочная и беспрецедентная необходимость построить армию и потратить государственные средства на новое обмундирование и вооружение.
Из-за нейтралитета туркменские власти не могут подавать своим гражданам плохие новости, в которых участвует Туркменистан, и ситуация в Иране стала последним тому примером. В иранской прессе пишут, что налаживают подачу энергии в северо-восточный Иран. Некоторые официальные лица даже заявляют, что Иран может полностью покрыть потребности в энергии, утерянные в связи с «приостановлением» поставок туркменского газа. Этот эпизод придал новый стимул уже существующим проектам по поставке энергии в северо-восточные регионы Ирана за счет внутренних ресурсов, что привело бы к возможности навсегда перестать покупать туркменский газ.
У Туркменистана есть только два покупателя газа – Иран и Китай. И Туркменистан, возможно, потерял Иран как покупателя. Однако туркменские власти не могут сказать об этом своим гражданам: объяснение не укладывается в политику нейтралитета.
В подготовке материала участвовали Туркменская редакция Азатлыка и Гольназ Эсфандиари.
Перевод на русский казахской редакции Азатлыка
