Как показало расследование Азаттыка, большая часть из 130 колледжей и университетов Казахстана принадлежит высокопоставленным чиновникам или их родственникам.
Начало такому сценарию было положено еще в 1993 году, когда постсоветские реформы в секторе высшего образования страны впервые разрешили создание частных учебных заведений.
Более поздние реформы преобразовали большинство колледжей и университетов советской эпохи в акционерные общества, разделив их собственность между государством и частными лицами или корпорациями.
Семья бывшего министра образования и науки Бахытжана Жумагулова, который сейчас является влиятельным депутатом в верхней палате парламента, — яркий пример частного владения учебными заведениями родственниками должностных лиц со связями.
67-летний Жумагулов, давний союзник экс-президента Нурсултана Назарбаева, исполнял обязанности главы правящей партии «Нур Отан» с момента ее образования в 2006 году до формального вступления Назарбаева в ее руководство в следующем году.
Жумагулов также был ректором флагманского Казахского национального университета имени аль-Фараби и заместителем председателя нижней палаты парламента — мажилиса.
Когда с 2010 по 2013 год Жумагулов был министром образования, он сам сетовал на то, что заинтересованные круги блокируют усилия по сокращению количества колледжей и университетов в стране.
— За каждым высшим учебным заведением стоит кто-то из Астаны, лоббирует интересы. Это есть среди депутатского корпуса, это есть в правительстве, это есть во всех центральных органах. Люди, которые лоббируют, чтобы эти вузы мы не сокращали, — сказал Жумагулов журналистам в 2013 году.
Однако в официальных регистрационных документах, полученных Азаттыком, его жена Валентина Жумагулова и сын Руслан Жумагулов являются владельцами пяти колледжей и университетов в Казахстане.
Жена Жумагулова также числится владелицей Независимого агентства аккредитации и рейтинга.
Это агентство по аккредитации, которое возглавляет дочь Жумагулова Алина Жумагулова, является одной из нескольких частных фирм, которые получают государственные контракты на оценку качества высших учебных заведений.
Еще одна заметная фигура с близким родственником, инвестировавшим в колледжи и университеты Казахстана, — Мурат Журинов, президент Национальной академии наук Казахстана.
Журинов был министром образования и науки с 1995 по 1997 год, когда в стране резко выросло количество новых частных учебных заведений.
В документах государственной регистрации указано, что его сын Галымжан Журинов является владельцем Международного гуманитарно-технического университета, основанного в 1998 году в Шымкенте.
Когда в феврале произошло слияние этого учебного заведения с Институтом Мардана Сапарбаева, Галымжан Журинов стал одним из основателей прошедшего реорганизацию учреждения — Центрально-Азиатского инновационного университета.
Регистрационные документы также показывают, что владельцами десятков других высших учебных заведений являются бывшие помощники Назарбаева, бывшие ректоры университетов, тесно связанные с Назарбаевым, депутаты и родственники бывших чиновников министерства.
ВЫЗЫВАЕТ СОМНЕНИЯ, НО НЕ НЕЗАКОННО
В Казахстане нет закона, запрещающего родственникам министров или бывшим высокопоставленным чиновникам владеть колледжем или университетом.
Однако, по словам эксперта по высшим учебным заведениям в Центральной Азии Элизы Ан, казахстанская система «создает ощущение повсеместного непотизма и коррупции».
— Такое восприятие действительно может подорвать легитимность этих институтов и системы в целом, — говорит Элиза Ан, которая возглавляет Отделение международных проектов Университета Висконсин-Мэдисон.
Ан рассматривает расследование Азаттыка по этой проблеме в «более широком контексте» казахстанской политики.
— Было проведено множество основательных исследований, демонстрирующих связь между кумовством и коррупцией в контексте более широкого институционального ландшафта в Казахстане. Речь идет не только о единичном случае или даже обо всём секторе, но и о ситуации с высшим образованием в более широкой панораме прозрачности Казахстана, — говорит она.
По ее словам, можно привести веские доводы в пользу того, что чиновники министерства и бывшие должностные лица сектора образования «знакомы с системой и, предположительно, будут придерживаться той же этики».
С другой стороны, по ее словам, такие случаи, как контроль семьи Жумагуловых над Независимым агентством аккредитации и рейтинга, рассматриваются на Западе как явный конфликт интересов. Конечно, если только члены семьи сами не откажутся от участия.
— Если вы являетесь осуществляющим аккредитацию органом, особенно в частном секторе, вы, по сути, оцениваете своих конкурентов. Здесь есть неизбежный конфликт интересов, — объясняет она.
Тем не менее в Казахстане нет законов о конфликте интересов, которые делали бы эту практику незаконной.
Ан отмечает, что «аналогичный вариант противоречий» есть и в Кыргызстане, где наблюдается «резкий рост числа аккредитационных агентств в стране, в которых работают как бывшие руководители высших учебных заведений, так и преподаватели».
Исследователь Михайло Милованович, один из основателей Центра прикладной политики в Софии, говорит, что проблема не ограничивается учебными заведениями Центральной Азии.
В исследовании 2018 года, опубликованном журналом International Higher Education, Милованович предостерег, что конфликт интересов становится «проблематичным, когда у чиновников есть финансовый интерес в секторе, который их лоббирует и за который они несут ответственность».
Милованович отметил, что министры образования Армении, Боснии и Герцеговины, Хорватии, России и Украины в 2016 году были замешаны в конфликтах интересов.
Заместители министров образования в Армении, Азербайджане, Хорватии, Молдове, Сербии и Украине, а также некоторые члены кабинета министров в Армении и Казахстане также были обвинены в конфликте интересов.
В исследовании говорится, что всё это варьировалось, начиная с наличия активной «коммерческой аффилированности» до ожиданий пройти через «вращающуюся дверь» [переход из государственного в частный сектор] и занять в университете оплачиваемую должность или позицию акционера после ухода с государственных постов.
Милованович обнаружил, что коммерческие связи с университетами также распространены среди руководителей ведомств более низкого звена в Армении, Азербайджане, Молдове, России и Сербии и, вдобавок к этому, среди занимающихся проблемами образования законодателей в Азербайджане, Боснии и Герцеговине, Северной Македонии, Молдове, Сербии и Украине.
ПРЕОБРАЗОВАНИЕ СОВЕТСКОГО НАСЛЕДИЯ
До советских времен на территории нынешнего Казахстана не было колледжей и университетов.
Советские плановики изменили это в середине 1920-х, создав пять государственных учреждений для инициации программы массового образования, направленной на подготовку учителей и специалистов.
Первым был создан Казахский государственный университет имени Кирова в Алматы, ныне Казахский национальный университет имени аль-Фараби.
На протяжении десятилетий это был единственный «классический» университет в Казахстане с множеством факультетов и кафедр. Он остается крупнейшим университетом страны и, как и несколько других школ советского наследия с «национальным» статусом, по-прежнему принадлежит государству.
Задача плановиков советской эпохи состояла в том, чтобы подготовить студентов, которые могли бы помочь в достижении задач СССР, включая такие цели, как всеобщая грамотность, а также приверженность идеологии Коммунистической партии.
С 1927 по 1932 год главные плановики создали еще 15 высших учебных заведений в Казахстане, которые расширили сферу образования, включив медицину и сельское хозяйство.
Советские руководители продолжали открывать новые учебные заведения до 1970-х годов с целью подготовить специалистов для работы в развивающихся отраслях Казахстана, таких как нефтегазовый сектор.
Когда в декабре 1991 года Казахстан провозгласил независимость от Советского Союза, в стране было в общей сложности 55 государственных высших учебных заведений, от профессионально-технических училищ и техникумов до университетов.
Но эти учебные заведения оказались невостребованными из-за своего советского наследия. Их упор на политическую идеологию изолировал их от международных тенденций в области образования.
Большинство из них испытывали трудности в связи с недостаточным финансированием и имели узкую специализацию, как, например, инженерное или педагогическое образование.
Назарбаев настаивал на том, что образование — ключ к преобразованию постсоветского Казахстана в глобально конкурентоспособную рыночную экономику.
Он и правительство начали амбициозные реформы, которые, по их словам, повысят качество высшего образования до международных стандартов, — начиная с регулятивных рамок.
Принятый в 1993 году Закон о высшем образовании позволил функционировать в стране частным колледжам и университетам, хотя им всё еще приходилось работать под контролем, унаследованным министерством образования с советских времен.
К 1996–1997 учебному году в Казахстане открылось еще 32 колледжа и университета. Большинство из них находились в частной собственности. В конце 90-х в стране было 114 высших учебных заведений.
Следующая крупная реформа была проведена в 2000 году, когда законодательство разрешило частичную приватизацию государственных учебных заведений, основанных в советское время.
Такая схема трансформировала большинство этих учебных заведений — за исключением тех, которые признаны «национальными» образовательными учреждениями, — в акционерные общества.
В то время как государство сохранило частичную собственность в рамках акционерной реформы, частные лица или компании получили оставшиеся акции.
Во многих случаях стоимость, уплаченная частными заинтересованными сторонами за акции, никогда не обнародовалась.
Акционерная реформа привела к резкому росту частично приватизированных учебных заведений в начале 2000-х годов.
Вместе с новыми частными образовательными учреждениями количество высших учебных заведений увеличилось примерно до 160.
Но Ан говорит, что недостаточное внимание к прозрачности учебных заведений и управлению ими привело к новым проблемам.
По ее словам, некоторые образовательные учреждения рассматривались как «фабрики дипломов», которые «существовали только для получения платы за обучение» и иногда даже не предлагали реальных занятий.
«По сути, люди просто платили за диплом об образовании» на обеих ступенях — бакалавриата и магистратуры, говорит Ан.
— Министерство образования обратило внимание на этот резкий рост числа учебных заведений и осознало, что такая огромная конкуренция с минимальным контролем качества контрпродуктивна. Таким образом, в 2010-х годах мы увидели сокращение количества учебных учреждений, работающих в Казахстане. В какой-то момент количество учебных заведений, действующих в качестве различных типов юридических лиц, сократилось на 20 процентов, — говорит она.
В последнее время при президенте Касым-Жомарте Токаеве, по всей видимости, вновь возвращаются веяния относительно большего количества учебных заведений.
В ноябре Токаев объявил, что его администрация хочет открыть как минимум 20 новых учебных заведений, специализирующихся на науке, технологиях, инженерии, математике и цифровых технологиях.
— Токаев сделал открытие новых [образовательных] учреждений приоритетом своей администрации, — говорит Ан, добавляя, что аналогичный процесс расширения идет полным ходом в Узбекистане, где президент Шавкат Мирзиёев диверсифицирует систему высшего образования.
Но Ан говорит, что реформы, которые действительно необходимы Казахстану, чтобы привести высшее образование в соответствие с международными нормами, — это «введение структур, делающих упор на такие аспекты, как прозрачность и управление, которые охватывают все уровни учебных заведений».
«Имеется много подставных компаний или [неизвестных] людей, и отсутствует информация» о владельцах некоторых частных учебных заведений Казахстана, говорит она.
— Безусловно, присутствует широкомасштабная коррупция, связанная с тем, как перемещаются или не перемещаются деньги — особенно через акционерные общества, где финансы учреждений не совсем прозрачны.
В акционерных обществах, по ее словам, нет четких правил относительно управления — правил в отношении того, «кто может входить в совет [попечителей], и конфликтов интересов», заключает она. «Это добавляет еще один уровень сложности к попыткам лучше понять финансы» и то, в чьих интересах принимаются решения.
Между тем на микроуровне в Казахстане предпринимаются меньшие шаги по установлению норм этической практики преподавания и обучения.
Одним из примеров является сеть, созданная известными университетами вокруг академических стандартов, известная как Консорциумы академической целостности.
Перевела с английского языка Алиса Вальсамаки.
