Публикация новой книги «Синостан» о растущем влиянии Китая в Центральной Азии знаменует собой завершение длительного пути, растянувшегося для авторов более чем на десятилетие.
Когда в 2008 году Рафаэлло Пантуччи и Александрос Петерсен приступили к исследованию возрастающего и диспропорционального влияния Пекина на регион, оно было тогда еще еле заметным — но с тех пор стало одним из наиболее выдающихся примеров глобального влияния Китая.
В 2001 году Пекин без особой помпезности сделал свой первый крупный шаг в регион, создав Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) — региональный блок, в который вошли Россия и все бывшие советские страны Центральной Азии, за исключением Туркменистана.
Это смещение фокуса в сторону Евразии лишь усилилось за последовавшие за этим годы — в условиях растущего экономического авторитета Китая, превратившего его в крупнейшего торгового партнера Центральной Азии и строителя разветвленной сети нефте- и газопроводов по всему региону.
События стали набирать обороты в 2013 году, когда президент Китая Си Цзиньпин выбрал столицу Казахстана Астану (впоследствии переименованную в Нур-Султан) для открытия «Экономического пояса Шелкового пути» — сухопутного компонента многомиллиардного инфраструктурного проекта, который впоследствии стал инициативой «Один пояс — один путь» и визитной карточкой внешней политики Си.
Для британского и американского аналитиков это стало еще одним доказательством того, что годы исследований на местах в Центральной Азии и Китае принесут свои плоды. Дуэт, совмещая докторские программы и другие различные роли в аналитических центрах по всему миру, работал над проектом, который впоследствии перерос в книгу, предназначенную для понимания и объяснения того, как Пекин создал «империю поневоле» в Центральной Азии.
Для них было очевидным, что регион всё в большей степени становится экономически и политически привязанным к Китаю, а также, что это происходит органично, без центрального управления или четкого плана Пекина, как воспользоваться этим новообретенным влиянием.
— Идея об империи поневоле основывается на том факте, что, наблюдая за событиями, мы могли видеть, что Китай был самым важным игроком, но было также ясно, что в Пекине ни у кого не было стратегического видения, — сказал Пантуччи Радио Свободная Европа / Радио Свобода.
Но как только их проект получил новый импульс и на горизонте замаячила финишная черта для книги, в 2014 году произошла трагедия.
Вступивший в новую должность в Американском университете Афганистана Петерсен погиб из-за разорвавшейся в ресторане Кабула бомбы боевиков «Талибана». В результате взрыва погибло 20 человек.
После той атаки Пунтуччи отложил написание книги. В эти годы Пантуччи был поглощен житейскими заботами: женитьба, дети и новая работа повели его по другому пути исследований. Пантуччи завершил книгу во время пандемии — тем самым отдав дань уважения своему погибшему другу.
— По мне, это здорово, что наконец-то она вышла, потому что это свидетельство для него в той же мере, в какой для меня это тема, которой я посвятил часть своей жизни. Кажется, что я, наконец, закрываю главу в своей жизни, — сказал Пантуччи.
ВЛИЯНИЕ И БЕЗРАЗЛИЧИЕ
С 2014 года в Центральной Азии произошло много событий. С тех пор ШОС расширилась, китайский бизнес устремился в регион, Пекин с предосторожностями установил контроль над безопасностью в Таджикистане, а разворачивание инициативы «Один пояс — один путь» привело к тому, что Китай всё больше внедрялся в повседневное бытие региона.
Политика Китая также продолжала трансформировать регион.
Под жестокие репрессии, начатые в 2017 году в Синьцзяне, граничащей с регионом западной провинции Китая, попали более миллиона уйгуров, казахов и других мусульманских меньшинств, оказавшихся в лагерях «трудового перевоспитания» и тюрьмах. Хаотичный уход Соединенных Штатов и захват Афганистана талибами в августе 2021 года также открыли новые возможности для влияния Китая в регионе.
Аналогичным образом изменились отношения Пекина с Москвой — процесс, кульминацией которого стал февраль, когда Си Цзиньпин и президент России Владимир Путин обнародовали масштабный стратегический документ, который, по их словам, возвестил о новой эре партнерства «без границ».
Но несмотря на все изменения, первоначальный тезис Пантуччи и Петерсена о том, что китайское влияние в Центральной Азии, ознаменовавшееся нелепой индифферентностью, продолжало оставаться в силе.
— Колоссальные экономические связи, его географическая близость и пересекающиеся внутренние проблемы означают, что Китай является крупным игроком, но он не заинтересован в более масштабных проблемах региона и вместо этого решает сосредоточить внимание только на собственных, — отметил Пантуччи.
Синьцзян, который исторически является частью Центральной Азии и был официально включен в состав Китая только в 1949 году, долгое время был неотъемлемой частью планов Пекина в отношении региона и был в центре внимания Китая, обеспокоенного исламским экстремизмом, использованным правительством для оправдания своей системы лагерей и репрессий, вызвавших осуждение во всем мире.
Китайские политики рассматривают Центральную Азию как стратегически важный для собственной безопасности регион. Стратегия Пекина «Развитие Запада», которая была разработана для улучшения экономических условий и развития Синьцзяна, также включала обеспечение стабильности у соседей провинции.
Это стало долгожданным финансовым благом для лидеров Центральной Азии, чьи национальные бюджеты несравнимы с бюджетами отдельных китайских провинций, и понимание этого дисбаланса лежит в основе «империи поневоле», которую осваивает Синостан.
С одной стороны, Пантуччи и Петерсен утверждают, что Центральная Азия функционировала как своего рода лаборатория для Китая, где «можно увидеть схему того, как будет выглядеть будущая внешняя политика Китая, и почувствовать, как Китай будет справляться с некоторыми проблемами, с которыми он сталкивается».
Но в то же время, по словам Пантуччи, Китай мало заинтересован в видении картины Центральной Азии в целом и, возможно, еще меньше в том, чтобы вмешиваться в решение экономических или политических проблем региона.
— Китай — одна из крупнейших экономик мира и находится по соседству, что, естественно, означает, что он будет иметь огромное влияние на Центральную Азию. Но это также совершенно не является приоритетом для китайского руководства, — сказал он.
НОВАЯ ВЛАСТЬ, СХОЖИЕ ИНТЕРЕСЫ
Эта динамика вызывает много вопросов о будущем региона, особенно после вторжения России в Украину 24 февраля.
Как показала январская военная интервенция России в Казахстане, Москва по-прежнему является главным внешним гарантом безопасности Центральной Азии, а Китай не проявляет особого стремления прийти на смену. Однако война в Украине может еще больше усилить влияние Китая и ограничить влияние России.
Правительства стран Центральной Азии, таких как Казахстан и Узбекистан, выразили обеспокоенность и тревогу в связи с вторжением Москвы и нарушением суверенитета Украины. В то же время экономический удар западных санкций по России в сочетании с потерями и стратегическими ошибками, с которыми столкнулись ее вооруженные силы, также может сделать ее менее привлекательной в качестве партнера.
С одной стороны, это создает условия для роста китайского экономического и политического влияния, но нестабильность всё еще продолжает «кипеть под крышкой» в Центральной Азии. Еще один вопрос состоит в том, насколько Украина отвлечет Россию от других регионов и сможет ли она вмешиваться так же энергично, как это традиционно происходило.
— История о возросшем влиянии Китая теперь будет только [набирать обороты]. Но один главный вопрос заключается в том, что будет, когда возникнут проблемы. Я не знаю, захочет ли Китай сделать шаг вперед, чтобы исправить ситуацию, — сказал Пантуччи.
Рид СТЭНДИШ. Перевела с английского Алиса Вальсамаки.
