В ноябре без особой шумихи Китай подписал военное соглашение с Таджикистаном, по которому Душанбе согласился на проведение регулярных антитеррористических учений с китайскими силами безопасности на своей территории.
Таджикские и китайские военнослужащие и раньше проводили совместные военные учения, три последних – начиная с 2015 года.
Однако договоренность, достигнутая в конце ноября, формализует укрепление военного сотрудничества между двумя странами и дает представление о растущих амбициях Пекина в отношении Таджикистана и его центральноазиатских соседей.
По словам экспертов, вторжение России в Украину в феврале вызвало геополитический шок в Центральной Азии и изменило давние представления о балансе сил в регионе. Таджикско-китайское соглашение, говорят они, – это еще один небольшой шаг, предпринятый центральноазиатскими странами для дистанцирования от своего традиционного союзника – Москвы.
«Душанбе делает это с Китаем, чтобы диверсифицировать свою деятельность, отказавшись от чрезмерной зависимости от России, – отмечает в интервью Радио Озоди Темур Умаров, научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир. – Большой вопрос в том, согласна ли с этим Россия».
В условиях ослабления российской экономической мощи в Центральной Азии, ускоренного международными санкциями против Москвы и усилением напряженности в связи с войной в Украине, лидеры государств Центральной Азии, в основном президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев и президент Таджикистана Эмомали Рахмон, стремятся найти новых партнеров и углубить уже существующие связи с другими державами.
Результатом стал всплеск дипломатической активности с Европой, в том числе визит в Центральную Азию председателя Европейского совета Шарля Мишеля в октябре и верховного представителя по иностранным делам и политике безопасности Европейского союза Жозепа Борреля в ноябре. И Токаев, и его узбекский коллега Шавкат Мирзиёев также ездили в Париж для встречи с президентом Франции Эммануэлем Макроном по разным поводам в ноябре.
В дополнение к Западу центральноазиатские лидеры также нацелены на углубление связей с Турцией, Ближним Востоком и, возможно, в первую очередь с Китаем.
Свою первую поездку за границу после пандемии COVID-19 китайский лидер Си Цзиньпин совершил в Казахстан, это было в сентябре, а затем участвовал в саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Узбекистане, где встретился с заметно униженным российским президентом Владимиром Путиным – это была их первая личная встреча после вторжения Москвы в Украину.
«Это хорошая возможность для таких игроков, как Европа, Турция и Иран, а также для стран Центральной Азии, стремящихся к диверсификации, – поясняет Умаров. – Но они [государства Центральной Азии] всё еще находятся в щекотливом положении. Этот регион никогда еще не оказывался меж двух огней настолько сильно, как сейчас».
«КРАСНЫЕ ЛИНИИ»
По словам Умарова, в настоящее время регион балансирует между желанием разорвать свои исторические связи с Россией и стремлением избежать резкой ответной реакции со стороны Москвы.
«Красные линии постоянно смещаются, но главное для России – это чтобы военное присутствие Запада не возвращалось, – говорит он, имея в виду почти 20-летнюю войну США в соседнем Афганистане. – Россия не хочет, чтобы Центральная Азия смотрела [на] Запад».
На протяжении десятилетий Китай был растущей экономической силой в Центральной Азии, и многие страны региона, такие как Таджикистан и Кыргызстан, задолжали Пекину миллиарды долларов.
В последние годы Пекин предпринимает шаги по расширению своего сотрудничества с регионом в сфере безопасности, при этом Таджикистан здесь становится центральным пунктом. Китай давно обеспокоен распространением в регионе терроризма из Афганистана, Пакистана и Таджикистана, которые граничат с его западной провинцией Синьцзян.
Китайские силы безопасности со своими таджикскими коллегами имеют военную базу вдоль таджикско-афганской границы, хотя Таджикистан официально отрицает ее существование. Пекин также модернизирует старые советские погранзаставы и строит новые пограничные КПП вдоль протяженной таджикско-афганской границы.
В октябре 2021 года Душанбе также объявил, что Китай профинансирует и построит новые объекты для таджикского специального подразделения быстрого реагирования в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО).
Согласно ноябрьской договоренности, китайские и таджикские военнослужащие будут не реже одного раза в год проводить учения для улучшения координации и тактических навыков своих антитеррористических подразделений. В опубликованном тексте соглашения также говорится, что сроки, место проведения и масштабы учений должны держаться в секрете.
«Расхожее мнение о том, что Китай является большим банком, а Россия – большой пушкой в Евразии, уже давно устарело, – сказал в интервью Радио Озоди Брэдли Джардин, эксперт по Китаю и Соединенным Штатам из Института Киссинджера Центра Вудро Вильсона.
Хотя военное присутствие Пекина в регионе продолжает расширяться, оно остается ограниченным по своим масштабам и всё больше совпадает с собственными интересами безопасности России в Центральной Азии.
«В отличие от России, китайские учения, как правило, имеют меньший масштаб, в них участвуют службы внутренней безопасности, действующие по таким сценариям, как нападения на лагеря террористов в горах или противодействие исламистам, атакующим города в Синьцзяне, – говорит Джардин. – [Это] показывает, насколько региональная внешняя политика Китая остается ориентированной на внутреннюю».
ВЗГЛЯД ИЗ ПЕКИНА
Китай имеет хорошие возможности для роста своего политического, экономического и военного влияния в Центральной Азии, в то время как доверие к Москве подорвано. При этом Пекин выигрывает необязательно за счет России.
«Я думаю, что внимание, уделяемое потенциальному соперничеству России и Китая, часто преувеличено, когда речь идет о безопасности в Центральной Азии», – говорит Умаров из Фонда Карнеги за международный мир.
Пекин и Москва подтвердили сохранение своих отношений в феврале, объявив о партнерстве без ограничений. Эти связи прошли проверку в ходе войны в Украине и, судя по всему, сохранились во многом благодаря общей неприязни к Западу.
«Россия может принять растущее присутствие Китая в сфере безопасности [в Центральной Азии], и Кремль понимает, что во многих отношениях это неизбежный процесс, находящийся вне его контроля», – добавляет Умаров.
Рафаэлло Пантуччи, старший научный сотрудник Королевского объединенного института оборонных исследований (RUSI) в Лондоне и Школы международных исследований им. С. Раджаратнама в Сингапуре, говорит, что, хотя война в Украине предоставила Центральной Азии возможность расширить партнерские отношения со многими странами, вторжение Москвы не отразилось на расчетах Пекина относительно Центральной Азии и отношениях с Россией в регионе.
«Это был год серьезных перемен, но с китайской точки зрения всё изменилось не так уж кардинально, – отмечает он в интервью Радио Озоди. – Таджикско-афганская граница, которую трудно охранять, является для них постоянным источником беспокойства, и это то, с чем они хотят справиться сами».
На фоне неспокойного года для региона, который был свидетелем беспорядков и российского вмешательства в Казахстане в январе, конфликта между Кыргызстаном и Таджикистаном, продолжающейся нестабильности в ГБАО и протестов, за которыми последовали репрессии в Республике Каракалпакстан, входящей в состав Узбекистана, Пекин предлагал поддержку местным правительствам, но при этом во время кризисов держался на расстоянии.
По мнению Пантуччи, хотя Китай обеспокоен нестабильностью, он не хочет становиться арбитром проблем региона.
«Есть нежелание быть втянутым в локальные проблемы и желание держать дистанцию, иметь дело с тем, кто выйдет на первое место, – сказал он. – Что они получают, ныряя туда?!».
Рид СТЭНДИШ
Форум