«Кассиры» частной военной компании «Вагнер» выдают завербованным заключённым и семьям погибших наёмников миллионы рублей «в конвертах». Наличный расчёт проводится в заранее арендованных офисах в крупных городах России. Родственники осуждённых, убитых в Украине, рассказали «Север.Реалии», как устроены кассы «Вагнера», почему их близкие согласились отправиться на войну, а сами они хранят бутафорские медали, которые кураторы ЧВК вручают семьям погибших вместе с деньгами.

Посёлок Сирачой в переводе с коми языка означает «смоляная гора». Это покрытая еловым лесом возвышенность между Ухтой и Сосногорском в Республике Коми, которая скрывает от дороги бараки исправительной колонии № 24 — единственного жилого объекта в посёлке. Родные заключённых называют заведение «особым»: здесь находится колония особого режима, предназначенная для тех, кто отбывает пожизненное наказание.

В декабре 2022 года в ИК-24 прошла вербовка заключённых рекрутёрами ЧВК «Вагнер» для участия в войне в Украине. Об этом «Север.Реалии» рассказала Мария, супруга одного из осуждённых, который в итоге согласился поехать на войну. По условиям соглашения зэку гарантируется зарплата от 100 тысяч рублей в месяц (около 1200 долларов. — Ред.), а также освобождение от тюремного срока после шести месяцев в горячей точке. На случай гибели завербованный пишет завещание, указывая, кто из близких должен получить его тело и компенсацию от ЧВК в 5 млн рублей (около 61 тыс. долларов. —​ Ред.).

— Восемь дней они были в учебке, он звонил мне на Новый год. Потом всё. У них сильные накаты (артиллерийские обстрелы. —​ Ред.) были в январе, — говорит Мария. — Я его искала везде: через ребят, по позывному. Тяжело было, потому что в январе очень много ребят пропало. Соледар уже был, Артёмовск (так российская сторона называет украинский город Бахмут.—​ Ред.) начинали брать. Потом он в Луганске в госпитале лежал, я на него выход нашла через медсестру. У него два ранения тяжёлых. Ходит. Руки и ноги есть, но у него крестец раздроблен и ещё по мелочам. А так всё нормально. Вот сейчас на реабилитации.

Мария не распространяется, за что сидел в «особой» колонии её муж, но готова рассуждать о том, почему заключённые соглашаются на предложение частной компании поучаствовать в войне.

— Почему Пригожин (Евгений Пригожин, российский бизнесмен, известный как «повар Путина» , основатель ЧВК «Вагнер». —​ Ред.) выбрал их? У людей, которые находятся в заключении, уже нет страха, они штурмовиками идут. Это безбашенность. Плюс они сидят столько времени. Свободы нет. Многие ребята хотят поскорей выйти. И вернуться уже не заключёнными, а именно воинами, которые сражались за родину. Чтобы подняться в глазах своих родственников. Чтобы дети говорили, что папа не зэк, допустим, а воин. Он воевал, чтобы защищать сон, покой россиян. Понятно, что тюрьма не санаторий. У них тоже свои движения, правила, как говорится, школа выживания. Выживает каждый как может, — говорит она.

«Зарплату» мужа за участие в войне она получала в Санкт-Петербурге, «в офисе на Лиговском». Точный адрес и организацию, где проводился расчёт, Мария не называет.

Родственники погибших, с которыми пообщался корреспондент «Север.Реалии», называют разные места в Петербурге, где им выдавали компенсации: кому-то назначали встречу в бизнес-центре в районе метро «Чёрная речка», другие получали наличные деньги в коворкинге «Место встречи» на канале Грибоедова.

Один из наёмников другой частной военной компании — ОМСБ «Ветераны» — Виктор Масягин ранее рассказывал, что ездил за деньгами «в штаб в Москву». ​

КАССИР ПОЗВОНИТ

В помещении размером с актовый зал в офисном комплексе в центре Новосибирска расставлены стулья, на них ждут десятки людей. Здесь же стол для заполнения бумаг, кулер с водой. Из единственного кабинета в зал иногда выходит высокий мужчина с пистолетом в кобуре и уточняет фамилии ожидающих.

— Я приехала туда в 11 утра, а в кабинет зашла уже около восьми вечера. Там народу очень много: кто-то за наградами приехал, кто-то пересчитывает эти пять миллионов, кто-то зарплаты и «похоронные». Процесс небыстрый. Ты пишешь расписку, тебя снимают на камеру, люди распечатывают деньги из этих банковских упаковок. Когда один человек, не очень хорошо считающий деньги, начинает пересчитывать одну пачку по пять раз, то все затягивается, — рассказывает «Север.Реалии» Алёна, сестра Артура — погибшего в Украине наёмника ЧВК «Вагнер».

Алёна с мужем летали за выплатами из Норильска. «Кураторы» ЧВК после передачи денег рекомендовали им не класть средства на банковские карты и счета, чтобы избежать внимания налоговых органов.

— Я сидела у куратора в кресле, писала расписку, рыдала. Он мне сам положил сумку (с деньгами. —​ Ред.) посочувствовал, открыл дверь, сказал: «Пойдемте, я вас провожу». Довёл меня до супруга. Я отдала супругу сумку. Он переложил в свою сумку. Всё. Мы вышли из этого бизнес-центра. Перед выходом нам инструкцию сказали: деньги на карту не класть, на счёт тоже нельзя. Можно в банковскую ячейку. Либо положить по 100 тысяч рублей на карты разных банков. Всё. Идёшь с этими деньгами тихо, — вспоминает сестра погибшего.

Алёна росла вместе с братом в посёлке между Канском и Зеленогорском, в 200 км от столицы Красноярского края. Подростками они попали в детский дом, а позже — в приёмную семью. Старались держаться вместе, даже когда у обоих появились собственные семьи.

После школы Артур учился на автомеханика. Но не закончил — его задержали за хранение наркотиков и дали три года колонии. Отсидел, хотел пойти в армию, с судимостью не взяли. Устроился работать на автомойку, жил с подругой, растил её ребёнка. В 26 лет Артур попал под уголовное преследование снова: из общежития его знакомой пропал комплект зимней резины, выяснилось, что Артур причастен к пропаже.

— Он пошёл помогать другу. Друг сказал, что это его колёса, надо их отнести в ломбард. Потом по камерам в ломбарде их нашли. Он не скрывался, ему позвонили, сказали явиться в полицию для дачи показаний. Он возместил потерпевшей ущерб, я лично переводила пять тысяч рублей этой женщине, но она почему-то отказалась от примирения. Адвокат его не защищал. Говорил: «Ну подпишите, тебе дадут маленько, быстро отсидишь и вернёшься». Я была уверена, что его освободят, когда он покажет переводы за эти покрышки. Потом он перестал выходить на связь. На следующий день увидела на сайте суда, что ему избрана мера пресечения в колонию строгого режима. И срок шесть лет, — говорит Алёна.

Артура отправили в колонию в Иркутске в июне 2022 года. Брат с сестрой созванивались каждый день, в том числе по системе видеосвязи, которая предусмотрена во ФСИН. Как рассказывает Алёна, в октябре телефоны в тюрьме отключили на две недели.

— К ним тогда приезжал «Вагнер», но брат мне ничего не сказал. Говорил, что у них снег ложится, сейчас они начнут лес валить, «я деньги тебе буду отправлять каждый месяц». Я говорю: «Какой лес, какие деньги?» Потом он уже звонил с номера, который начинается с кода 959, а в колонии номер всегда высвечивается как «неизвестный». Я пробила код. Он оказался от «Донецкой народной республики». Спросила: «Ты что, на войне?» Он ответил: «Угадала». Дальше звонил и просил мои паспортные данные, чтобы оформить доверенность. «Если я умру здесь, то тебе заплатят большую компенсацию». Я говорю, куда ты вообще поехал, зачем тебе это надо? Сказал: «Я не хочу, чтобы украинцы пришли к вам домой, чтобы моя племянница видела эту войну». Я общаюсь со многими матерями и жёнами погибших. И их сыновья, мужья все как заведённые твердят одно и то же. «Я не хочу, чтобы [украинцы] пришли к вам и насиловали вас, издевались над вами». Они же это не сами себе в голову вбили, что кто-то над нами будет издеваться. Я думаю, там психологически сильно на них давили из-за семьи, — рассуждает она.

После гибели брата Алёна начала проводить своё расследование, чтобы понять, почему Артуру не удалось вернуться домой. В первый месяц в Украине он рассказывал сестре, что ему оторвало палец. Один из сослуживцев позже сообщил, что в реальности военные действия не имели отношения к увечью Артура.

— Я нашла одного сослуживца, который уходил с ним из колонии. Он мне говорит: «У нас ситуация была. Мы брали одну деревню, обследовали дома, проверяли. В одном из домов в погребе нашли домашнее вино. Ну и парни выпили это вино». Я не знаю, до какого состояния они напились. Когда они пришли в расположение, им показательно отрубили всем по пальцу представители ЧВК, — пересказывает Алёна ту беседу.

В марте 2023 года Артура после контузии отправили в госпиталь, звонить он стал чаще. До окончания контракта оставался месяц.

— Последний раз я разговаривала с ним, он уже был очень замученный. Знаете, когда говорят, что нет смысла жизни, вот там голос был такой уставший. Говорит: «Меня сегодня выписывают из госпиталя и опять на передовую отправляют». После этого перестал звонить, — вспоминает Алена.

В telegram-канале ЧВК «Вагнер» «Чат родственников бывших заключённых» Алёна узнала о существовании так называемой «Службы 200» — отдела военной компании, который занимается организацией похорон погибших наёмников. У «службы» есть номер телефона в WhatsApp, через который родственники могут направить вопрос о статусе заключённого, завербованного в военную компанию.

— Мне пришёл ответ: «Подтвердите свою личность, отправьте фото паспорта». И буквально через пять минут пришло сообщение: «Примите мои соболезнования. Ваш брат погиб 5 апреля от осколочного ранения». Потом позвонил куратор, сказал, что тело готово к доставке. Когда брата привезли, мы вскрывали цинк. Тело уже было в плохом состоянии. Худое лицо, длинная борода. С детства у него были чёрные волосы, а привезли его седым. У брата не было ни татуировок, ничего. И был только шрам. Мы с ним в детстве подрались, я его куском шифера ударила. Наверное, если бы не этот шрам на брови, было бы сложнее узнать, — вспоминает Алена.

После церемонии прощания «кассир» ЧВК по имени Настя попросила у Алёны справку о захоронении Артура. Она же назначила встречу в ближайшем центре выдачи компенсаций — в Новосибирске. Семья Алёны получила зарплату Артура 660 тысяч рублей за полгода, 100 тысяч «похоронных» и 5 млн рублей компенсации за смерть родственника.

Там же выдали медаль «За отвагу». Как отметили в офисе, к медали должно прилагаться удостоверение, подписанное президентом Владимиром Путиным. Документ обещали выдать, когда наёмников ЧВК «Вагнер» «официально признают» ветеранами боевых действий. А пока вручаемые «Вагнером» медали имеют для родных лишь символическую ценность.

Российские военкоматы сегодня учитывают отправленных на войну заключённых как добровольцев, рассказал «Север.Реалии» председатель ухтинского «Союза ветеранов Афганской войны и событий в Чечне» Александр Шаховцев. После возвращения из Украины с заключённых снимают все судимости.

– Они амнистированы. Должны встать на воинский учет. Удостоверение участника боевых действий получают через военкомат, – говорит Шаховцев.

Но ветеранами военных действий они стать не могут. Такой статус получают побывавшие в горячих точках военнослужащие, но не гражданские, к которым относятся амнистированные зэки.

Несколько собеседников Север.Реалии получили от «кураторов» ЧВК справки об участии их родных в войне в Украине. Документы отпечатаны на бланке петербургской «Лиги защиты интересов ветеранов локальных войн бойцов и военных конфликтов» и подписаны руководителем организации героем России Андреем Трошевым.

«ТУДА ТАК ПРОСТО НЕ ЗАЙДЁШЬ»

36-летний строитель Игорь из военного городка Знаменск в Астраханской области попал в колонию после пьяного разбоя. Его гражданская супруга Дина рассказала «Север.Реалии», что за 16 тысяч рублей в месяц Игорь работать не хотел, поэтому перебивался случайными заработками и соглашался на сомнительные предложения собутыльников.

— Он позвонил 7 октября и сказал, что хочет поехать воевать. Говорил: «Почему я, взрослый мужчина, сижу здесь, а молодые ребята воюют? Ты меня никогда не поймёшь, приеду — всё расскажу». Вот только не приехал. Я потом уже узнала, что он был командиром штурмового отряда под Артёмовском (так в России прежним, советским названием иногда называют город Бахмут в Донбассе. —​ Ред.), — говорит Дина.

Похоронили его на кладбище ЧВК «Вагнер» вблизи станицы Бакинская в Краснодарском крае, не сообщив об этом его близким. В марте «Север.Реалии» сообщал о похожем случае: родные пропавшего заключённого Максима Щеренкова нашли его могилу на том же погосте.

В 20 километрах от кладбища — в районе хутора Молькино — расположена военная база ЧВК «Вагнер». Туда Дину пригласили для выплаты компенсации и вручения медали.

— Выплаты я получила. Я сама на них вышла, нашла номер телефона «Службы 200» в социальных сетях. Ездила в марте на встречу и к нему на могилку. Это как будто бы воинская часть. Я много не могу говорить. Понимаете, это очень страшно тоже говорить. Туда просто так не зайдёшь, просто так не выйдешь. Со мной там всё быстро, быстро, быстро. Долго не разговаривали. И я была в таком стрессе, в таком затмении, что как бы тоже не очень хотелось там находиться. И ездить часто неохота, но всё равно ездишь: по крупицам собираешь, медаль «За отвагу» сейчас получила, ещё удостоверение получить надо, — говорит Дина. — Она (медаль. —​ Ред.) ничего не даёт мне. У нас нет общих детей. Мне она как память, как его душа. Будто она радуется, что он был там. Понимаете? Что он не просто так, того-то побил, убили его, и после него ничего нет. Я хочу, чтобы он в историю попал, чтобы знали его.

Дина планирует добиться перезахоронения Игоря.

— Когда я пришла на кладбище, я вообще в шоке была. Сколько молодых ребят там лежит! За что они туда поехали? Зачем? Что родина им сделала? Ничего, абсолютно. Конечно, негативное. (Отношение к войне. —​ Ред.). Я не против украинцев. Как «Вагнер» поступает? Мне не дали родного для меня человека дома похоронить, даже проститься не дали, в последний путь проводить. Я не могу свободно сходить к нему, нужно ехать за тысячу километров, чтобы посидеть с ним рядом, — подчёркивает Дина.

Алёна, у которой в Украине погиб брат, регулярно посылает запросы о законности его вербовки на сайт президента России, губернатору Красноярского края, а также вопросы о причинах гибели Артура на адреса холдинга «Конкорд», в который входят принадлежащие Евгению Пригожину предприятия общественного питания, СМИ и ЧВК «Вагнер».

— Юридически ЧВК «Вагнер» не существует нигде, компании такой нет. Мы пишем в пресс-службу «Конкорд». Я ненавижу эту пресс-службу, этого Пригожина, который забрал столько жизней наших пацанов. Ненавижу, когда ребята говорят: «Я пойду на войну», — говорит Алёна.

Пока ни одного ответа она не получила.