Многие пассажиры ждали этот поезд долгие месяцы: снявшись с регистрации в Туркменистане, они сидели на чемоданах, но не могли выехать из-за коронавирусных ограничений, обращались за помощью к казахстанским дипломатам. Корреспондент казахской редакции Азатлыка наблюдал за встречей репатриантов на перроне вокзала в Жанаозене и поговорил с некоторыми из них о жизни в Туркменистане и об ожиданиях от Казахстана.
Первый с начала пандемии спецпоезд с этническими казахами из Туркменистана, переезжающими на постоянное место жительства в Казахстан, прибыл в феврале. Через три месяца организовали второй вывозной рейс. Дата и место прибытия состава до последнего дня оставались неизвестными. Ни родственники, ни чиновники не знали, на какой станции остановится поезд. Говорили о двух вариантах: Мангышлак, что в 15 километрах от административного центра региона, или моногород Жанаозен, расположенный в 150 километрах от Актау.
Только в день прибытия, 13 мая, стало известно, что конечным пунктом будет Жанаозен. Точное время не сообщалось. Местные чиновники говорили, что не владеют информацией, просили узнавать в министерстве иностранных дел. В пресс-службе МИД не отвечали. Находившиеся в поезде репатрианты сообщили родственникам, что даже проводники не знают время приезда, поскольку едут впервые (регулярного рейса между Казахстаном и Туркменистаном сейчас нет).
Ближе к полудню появилась информация от акимата области, что поезд ожидается в 15–16 часов по местному времени. Прибываю в назначенное время на жанаозенский вокзал. Безлюдно. Палящее солнце, 40-градусная жара и обжигающий ветер.
В ОЖИДАНИИ
К 17 часам на вокзале появляются люди. Это родные и близкие переезжающих. Мурад прибыл из Актау, чтобы встретить маму, сестру с дочерью и брата, которых он ждет с зимы прошлого года. Разговорились. Он переселился в 2008-м, обосновался здесь.
— Уже тогда понял, что там «ловить» нечего, — рассказывает Мурад. — Нет работы. В то время оформить вид на жительство и гражданство было намного сложнее и дольше. Это сейчас за полгода делают, как слышал. Первое время перебивался случайными заработками. Плотником был, например. Сейчас занимаюсь установкой камер [наружного наблюдения], купил квартиру.
Вечер. Поезда всё нет. Встречающие спрашивают у сотрудника вокзала время прибытия. Отвечает: после 19 часов.
На станции припаркованы старые пазики. До этого мне сказали, что людей, которых некому встречать, отвезут на автобусах в Актау, где для них подготовлено временное общежитие. Правда, эту информацию в акимате Мангистауской области не подтвердили.
Кадыр (имя изменено) ждет жену. Мужчина в годах говорит, что ему нужно получить в Туркменистане документ, но он не может туда попасть. Здесь живет у родственников. Хочет навсегда переехать с семьей в Казахстан, но для этого нужна бумага из соседнего государства. Что делать, он не знает.
— Здесь учится сын. Получает стипендию хорошую. Хочет остаться здесь. Многие студенты так — остаются здесь, а потом за ними переезжают их родители. Ради чего жить на старости лет, если не видеть своих детей? — объясняет Кадыр.
Но есть и другие причины, по которым казахи из Туркменистана переезжают на историческую родину, говорит он.
— [В Казахстане] можно открыть свое дело, частный бизнес есть. Там это только появляется, но не всем разрешают открыть дело. Если ты что-нибудь построил, даже дом, к тебе приходят с проверкой и отчитывают, где покупал вот это, где покупал то, например кондиционер. Есть ли документы? Если нет, то могут конфисковать в пользу государства, — рассказывает Кадыр.
Он подтверждает, что многие собирающиеся к переезду в Мангистау казахи снялись с регистрации в своих велаятах, но не смогли выехать из-за пандемии в Казахстан. Из-за этого остались без доходов, лишились пенсий.
На часах — 19:00. К перрону идут пожилые люди. По надземному мосту бегают дети. Прибытие задерживается. Обещают в 22 часа, теперь уже официально — бумагу с надписью приклеили к двери вокзала.
— Жду старшего и двух младших братьев, — делится Избиба, жительница Жанаозена. — Всего должны приехать четверо взрослых и маленькие дети. Наша мама собиралась переехать сюда, к нам. Она умерла. И мы не смогли поехать попрощаться из-за того, что дорога закрыта. Никто не смог поехать. Прошел год, и мы все еще не съездили к ее могиле. Сделали здесь садака. Год прошел для нас мучительно в ожидании и постоянной неизвестности. Каждый день звонили в Туркменистан. Дату переносили. Теперь наконец-то встретимся.
ЭЙФОРИЯ
22 часа. На вокзале включили прожектора. Полицейские встали вдоль перрона в полутора метрах от рельсов. Просят собравшихся не подходить ближе. На станции не протолкнуться.
Состав приближается. Паровозный гудок. Радостный гул в толпе. Поезд останавливается. Встречающие уже забыли о предупреждениях полицейских и стоят прямо у вагонов. Двери, открываются, проводники просят сделать шаг назад и спускают лестницы. Пассажиров встречают словно героев Олимпиады — ликованием и свистом.
Некоторые не успевают спуститься — их подхватывают родные. Слезы в глазах пассажиров. Объятия.
Некоторые кидают в воздух конфеты — это казахская традиция шашу. Мгновения эйфории проходят, люди вспоминают о багаже и медленно оттаскивают сумки и с перрона.
— Замечательные чувства! — улыбается пожилая женщина с букетом цветов, представившаяся Зейнеш. — Рада, что вернулась на родину и воссоединилась с детьми. В последний раз была здесь два года назад. Я волнуюсь. 10 мая услышала хорошую весть [о выезде]. Собрались наши родственники, провожали, желали счастливого пути.
Другая пассажирка, Ажаргуль, признаётся, что испытывает смешанные чувства.
— Целый год ждали этого дня. Но еще сколько родственников там осталось, которые не смогли выехать. Из-за этого и мы не хотели уезжать. Плакали. Уговаривали себя приехать. Год прожили в ожиданиях. Звонили, спрашивали, когда поедем. Как получили разрешение, сразу приехали. Родственники когда-то переехали сюда. Останемся здесь, в Озене, — говорит Ажаргуль, добавляя, что надеется на переезд других близких из Туркменистана.
Перед одним из восьми прибывших вагонов фотографируется несколько человек. Женщина, вытирая слезы, говорит, что ей «всё еще не верится, что наконец-то приехала».
— Я поцеловала землю, как только выпрыгнула из вагона. Я боялась, что этот день никогда не настанет. Ущипни меня, — глядя на стоящего рядом мужа говорит Каршыга Деметова. — Я сплю, наверное. В последний раз здесь была в 2019 году, когда дочку привезла сюда. Она учится здесь, замуж вышла. И вот она меня ждала. Дети меня ждали. Они встретили нас сегодня. Я так счастлива!
Вскоре на перроне остались только мужчины в голубых рубашках: сотрудники вокзала и полицейские. Я не видел, чтобы тронулись ранее припаркованные автобусы. Мне сообщили, что практически за всеми кандасами приехали родственники. Их всех забрали на частных машинах.
ПОСЛЕ ПРИЕЗДА
На следующий день я пытаюсь узнать о временном общежитии, которое должны были предоставить кандасам, но в акимате Мангистауской области отвечают, что вопрос в компетенции миграционной службы, которая относится к департаменту полиции. В пресс-службе департамента с удивлением сказали, что не знают об общежитии.
Большинство переезжающих из Туркменистана казахов оседают в Мангистауской области. Найти переселенцев мне помогает Райхан Дарибаева. В начале нулевых она с семьей покинула Туркменистан. С тех пор не возвращалась туда. С 2009 года борется за права репатриантов, не только из Туркменистана, но и из других стран. Она основала общественное объединение «Гражданская инициатива Мунайлинского района», и казахстанцы, которые хотят перевезти из-за рубежа своих близких, обращаются к ней за консультацией, например спрашивают, как получать пенсию в Казахстане.
Мы поехали в Мунайлинский район и посетили одну из семей, которая переехала в феврале. От разговора на диктофон кандасы отказались. Объяснили, что до приезда в Казахстан их вызывали на допрос сотрудники туркменских спецслужб. Они говорят, что в соседней стране, которую правозащитные организации считают одной из самых закрытых и репрессивных, остались родственники, которым они не хотели бы навредить.
Некоторые наши собеседники из числа репатриантов утверждают, что жители Туркменистана запуганы спецслужбами, опасаются сказать что-то лишнее, боятся пользоваться виртуальными сетями VPN, без которых в этой стране не зайти в мессенджер WhatsApp.
— Если обнаружат VPN на телефоне, спрашивают, где скачал, с какого времени пользовался, на какие сайты заходил, — сказал приехавший из Туркменистана.
В селе Батыр много репатриантов из Туркменистана. Заходим к семье, которая вчера встречала своих близких. Разговариваем с Карлыгой Сарсенбаевой. Она приехала одна. В Туркменистане остались старший сын и муж.
— Я вышла с учета в феврале 2020 года. Больше года, как и все, не могли приехать сюда. И вот недавно нам дали визу. Я приехала одна. Там остались сын с невесткой и мой супруг. Уже скучаю по ним, — признаётся она.
Другой житель Батыра рассказал нам, что его беспокоит неопределенность с положением брата, который оказался в подвешенном состоянии из-за пандемии.
— В Дашогузском велаяте живет мой родной брат. После свадьбы своей дочери здесь не смог уехать обратно [в Туркменистан]. Там осталась его другая дочь с внучкой. И он не может вернуться — дорога закрыта. Ему нужно продать дом и переехать сюда. Дом на его имени, без него продать не получится. Обращались в миграционную службу. Там сказали ждать. Но сколько можно ждать? Скоро ему на пенсию выходить. И должна быть определенность: где ему жить, где получать пенсию, — делится переживаниями Бердыбай Сарсенбаев.
ОБУСТРОЙСТВО. ВСЯ НАДЕЖДА — НА РОДНЫХ
Возвращаемся в город. По дороге спрашиваю у Райхан Дарибаевой, как обустраиваются кандасы после переезда из Туркменистана.
— От государства помощи им нет. Как приедут, они должны прописаться. Прописываются, как правило, у родственников, у которых живут. Раньше, в то время, когда мы приезжали, была квота, сейчас [Мангистауской области] ее нет. Они приезжают только по приглашению, которое в Туркменистан направляют родственники. И после приезда эти родственники их обеспечивают: оформляют прописку, помогают с получением пенсии, медпомощи, с трудоустройством, — объясняет Райхан Дарибаева.
Многие во время переезда лишаются доходов. Они не получают пенсий и пособий в Туркменистане с момента снятия там с прописки. Казахстан же начинает предоставлять социальные выплаты после оформления документов на своей территории. Люди на протяжении месяцев не получают никаких денежных средств. Официально трудоустроиться можно после регистрации. В Мангистауском регионе с высоким уровнем безработицы это сложно. В центре занятости на практику уходит полгода или год, если переселенец докажет профпригодность, то остается работать — на равных условиях с другими, без льгот.
Региональные квоты и льготы кандасы получают, если решаются на переезд в так называемые трудодефицитные северные регионы, где им выдают подъемные и жилье (к качеству которого есть претензии, но это другая тема).
— Но они не поедут туда, потому что, как видите, вся их родня здесь. Их родственники или ранее приехавшие сюда дети купили для них землю, построили дом. К тому же они не выдержат климат там, — продолжает Дарибаева.
Перед отъездом из Актау в Алматы встречаюсь с еще одной репатрианткой, прибывшей 13 мая. Просит не указывать ее имя — из соображений безопасности. Она надеется, что в Казахстане (стране, которую правозащитники относят к странам, нарушающим права человека) дышаться будет свободнее.
— На туркменской границе пограничники проверяли, один компьютер на всех. И через него 260 человек проверяли. А на казахстанской границе все быстро-быстро: пограничники вбивали данные в планшет. [В Туркменистане] людей «гасят». Богатым ставят подножку. Работы нет. Жить не на что. 20 долларов зарплата. Чтобы на работу устроиться, надо дать [взятку]. Люди боятся потерять любую работу. С момента, как я вышла с учета там и закрыли границу, у меня едва хватило запасов, жила в долг, — рассказывает она.
Мы беседуем с ней на набережной в Актау. Она смотрит на Каспийское море. Делает паузы, вглядываясь куда-то вдаль.
— Такая красота! Жаль, мои подруги не видят. Я теперь мечтаю когда-нибудь перевезти их сюда. Вы знаете, уже не только казахи бегут из страны. Самые успешные — в Турцию. Бегут и в Россию, Казахстан. Не секрет, что некоторые девушки мечтают выйти замуж в Казахстане и остаться. И студенты открыто говорят, что хотят после учебы остаться здесь, — говорит она на прощание.
Международные СМИ в последние годы пишут об экономическом кризисе в Туркменистане на фоне снижения цен на газ (основной экспортный товар страны), тотальном дефиците, очередях за продуктами питания, обнищании населения. Официальный Ашгабат не реагирует на такие публикации.
Казахстан принимает этнических казахов из-за рубежа с 1991 года. За это время в страну переехало более миллиона репатриантов. В последние годы поток существенно снизился: в прошлом году в страну переселилось около 12 тысяч казахов, и это самый низкий показатель за всю историю независимости (в 90-х Казахстан переселялось более 40 тысяч казахов ежегодно). Причинами сокращения называют не только пандемию и закрытые границы, но и ситуацию в Синьцзяне, регионе на северо-западе Китая, место проживания самой крупной казахской общины. С 2017 года оттуда поступают сообщения о нарушениях прав коренных тюркоязычных этносов, помещении их под стражу в «лагеря перевоспитания» и тюрьмы по безосновательным обвинениям, изъятии паспортов и запрете на выезд из Китая.
