Лауреат международной экологической премии Голдмана Кайша Атаханова, биолог по профессии, более четверти века посвятила изучению воздействия радиации на людей и окружающую среду. Она проводила исследования на бывшем Семипалатинском полигоне и прилегающих к нему районах. Работала преподавателем на кафедре генетики в университете в Караганде. Стояла у истоков создания Карагандинского экологического центра. Часть средств присужденной ей премии направила на создание Социально-экологического фонда, который она возглавляет. Фонд проводит в регионах Казахстана публичные обсуждения идеи строительства АЭС. Азаттык поговорил с Кайшой Атахановой после обсуждения в Караганде, которое прошло в конце февраля.
Азаттык: Почему вы вместе с коллегами-экологами решили включиться в информационную кампанию по вопросам строительства АЭС в Казахстане, ездите по регионам? Что это даст?
Кайша Атаханова: Обсуждения заставляют людей задуматься. Вопросов по АЭС больше, чем ответов. Население имеет право получить полную достоверную информацию. Мы побывали в Актау, на юге Казахстана, в Караганде. Каждый раз публика и восприятие разные. Я рада тому, как в Караганде прошли обсуждения, было много обеспокоенных людей, кто-то выходил и говорил о своей боли, исходя из личного опыта. В то же время были традиционные энергетики, которые дружно ратовали за строительство АЭС. Был хороший разговор, я считаю. Главное — мы запустили процесс обсуждения, люди стали говорить, спорить. Поэтому мы поехали по регионам.
Атомное лобби сильное. Я вижу организованную часть среди участников встреч, которая знала, зачем пришла. Это говорит о том, что мы, общественность, представляем для атомного лобби какую-то силу, видимо, поэтому пытаются нам противостоять. Но надо говорить людям правду, давать всем высказаться. Я пришла поделиться знаниями и экологической информацией.
Сейчас идёт перекос: информация подаётся однобоко, население пугают, что все останутся в холоде, при свечах, экономика не будет развиваться и АЭС — это единственный вариант. Когда говорят, что в некоторых развитых странах строятся АЭС, умалчивают, что там реакторы нового поколения. Нам же предлагают реакторы поколения 3+. Конечно, надо отдать должное ядерщикам, они делают апгрейд реакторов советского периода. Но когда заявляют, что они 60 лет проработают и ничего не будет, даже если бомба на них упадёт... Я ещё не видела такого реактора АЭС, который прожил 60 лет.
Никто не говорит, что для того, чтобы получить уран для АЭС, сначала его нужно добыть, переработать. На каждом этапе ядерно-топливного цикла есть отходы, экологические риски, радиационное загрязнение. Когда реактор отработает, его надо выводить из эксплуатации, очищать и куда-то девать радиоактивные материалы. Для этого требуются десятки, сотни лет и много денег. К примеру, в конце 1990-х был остановлен реактор БН-350 на МАЭКе (реактор на быстрых нейронах на Мангистауском энергокомбинате в Актау. — Ред.), 22 года продолжается поэтапный вывод реактора из эксплуатации. Продолжаются и работы, связанные с отработанным ядерным топливом и временным хранением высокорадиоактивных жидких отходов, которые находятся на комплексе «Байкал» на территории бывшего Семипалатинского полигона. Ожидается, что это займёт не меньше 50 лет. Обслуживание и вывод из эксплуатации обходятся казахстанцам в миллиарды тенге в год.
Наши общественные консультации, обсуждения очень важны в канун референдума. Хотя атомное лобби и делает вид, что уже всё решено.
Азаттык: Вы за строительство АЭС или против?
Кайша Атаханова: Против. Как эколог, я понимаю риски. Мой опыт изучения радиационного воздействия показывает, что нужно более глубокое понимание того, с чем мы можем столкнуться.
Я изучила данные учёных разных международных проектов, они показывают, что у второго и третьего поколения жертв ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки и облучённых в Южно-Уральской, Чернобыльской катастрофе обнаружены нарушения, передающиеся по наследству, — геномные, хромосомные. Вот почему мы против атомных станций. Действие радиации на живой организм губительно. Конечно, зависит от дозы и организма, но никто не знает, какой сбой в организме произойдёт. Повреждение наследственности — вот самое главное отличие воздействия радиации. Нам говорят: «У вас слишком много "если"». Но это вопросы безопасности!
Кто сегодня принимает решения? Те, кому далеко за 60 лет. Говорят о «новом Казахстане», при этом нам предлагают реакторы поколения 3 и 3+, которые были созданы ещё в советский период.
ВОЕННЫЕ, ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ, СЕЙСМИЧЕСКИЕ РИСКИ
Азаттык: В ходе вашей информационной кампании поднималась проблема различных рисков, в том числе военных. Говорилось о войне в Украине...
Кайша Атаханова: Война в Украине показывает, что АЭС становится объектом ядерного шантажа и угрозой масштабной катастрофы. Это факт, мы не можем отрицать, что Запорожская АЭС уже стала таким объектом. С 2022 года она находится под контролем российских военных. Гендиректор МАГАТЭ Рафаэль Гросси в Совете Безопасности ООН заявил, что потенциальная опасность крупной ядерной аварии на Запорожской АЭС сохраняется. Идёт война. Я с волнением читала, когда представители миссии МАГАТЭ должны были посетить станцию, как долго их туда не пускали, а потом, когда им разрешили, они не смогли полностью обследовать ситуацию на АЭС ввиду ограниченного времени. Конечно, переговорным процессом МАГАТЭ пытается отслеживать данную ситуацию. Но мы-то понимаем, что это условный контроль, потому что в реальности ЗАЭС находится под контролем российских военных. МАГАТЭ и сотрудники ЗАЭС сделали максимально возможное — шесть реакторов остановили, пять из них в режиме холодной остановки, один в режиме горячей остановки. Но потенциальная опасность крупной ядерной аварии остаётся реальной.
АЭС предлагают строить на Балхаше — в центре Казахстана, крупном промышленном регионе. Вокруг четыре области, 500 километров до Кыргызстана. Здравомыслящий человек не выберет бомбу замедленного действия в центре страны, да и нигде вообще. Зачем мы ставим страну в такие риски?
Азаттык: Сторонники строительства АЭС просят не политизировать вопрос. Что скажете?
Кайша Атаханова: Атомная энергетика будет всегда связана с большой политикой. Ведь АЭС строят только большие державы. Если мы строим атомную станцию, то мы с нашей многовекторной политикой, как говорит мой коллега-эколог Вадим Ни, «можем попасть в геополитический замес».
Азаттык: Какие ещё риски вы видите?
Кайша Атаханова: Ни один реактор не работает без воды. В стране, водобеспечение которой зависит от соседних государств, атомная станция — не совсем корректное предложение. Озеро Балхаш питается рекой Или, которая течёт из Китая, а Китай продолжает развивать сельское хозяйство — у него миллиардное население, — он не будет о нас думать. Казахстан испытывает дефицит воды, и есть данные, что в связи с изменением климата будет ещё больший дефицит воды. Я смотрела глобальную карту «водного стресса», к 2040 году мы входим в страны водного стресса. Строить атомную станцию на озере Балхаш, которое и так уже находится под угрозой обмеления? Нам такие энергетические объекты, как АЭС, которые требуют воды, не нужны сейчас. Это вопрос национальных интересов. Мы и так сильно пострадали от радиационных загрязнений. Если посмотреть на карту: у нас взрывы в Азгире, Капустином Яре, десятки «мирных» ядерных взрывов, Семипалатинский ядерный полигон, химические комбинаты, добывают уран, плюс Байконур, бывшие военные полигоны. У наших соседей тоже хватает урановых хвостохранилищ и опасных отходов. В России практически у наших границ расположены атомные объекты, где идёт переработка отработанного ядерного топлива с получением оружейного плутония. В Китае действует ядерный полигон Лобнор. Куда нам ещё строить потенциально опасные объекты?
Азаттык: Независимые казахстанские экологи заявляли, что беспокойство вызывает и намеченное строительство АЭС в Узбекистане, недалеко от южной границы Казахстана...
Кайша Атаханова: Как мы можем не беспокоиться, когда по соседству с нами будет АЭС? Мы будем сильно зависеть от условий соблюдения безопасности другой страной, попадём в зависимость от неё — будет так же, как и на границе с Россией.
В Кыргызстане общественность уже беспокоится о том, что Казахстан собирается строить АЭС. Кыргызстан и Казахстан подписали конвенцию о трансграничном воздействии, возможно, будут работать предусмотренные процедуры согласования. Россия и Узбекистан такую конвенцию не подписывали. В Шымкенте люди нам говорили, что их настораживает намеченное строительство АЭС в Узбекистане и Казахстане. А некоторые говорят так: может, узбеки построят, а мы у них будем покупать энергию, чтобы у себя не строить?
Я видела рекламу «Росатома», где говорилось про Турцию, что сдают объект под ключ: сами строят, сами эксплуатируют и выводят из эксплуатации, сами всё захоронят и через 20 лет, когда выйдет она на окупаемость, Турция будет получать 20 процентов прибыли. Сколько будет стоить АЭС у нас и когда она окупится? Ещё больше вопросов возникает.
Азаттык: В последнее время отмечается сейсмическая активность, отголоски подземных толчков доходили до разных регионов страны. Учитывая это, насколько безопасно строить и эксплуатировать АЭС в Казахстане?
Кайша Атаханова: Почти месяц Алматы, Алматинская область находятся в сейсмически беспокойном состоянии, постоянно афтершоки идут после землетрясений на границе Кыргызстана и Китая. Сейсмика играет очень серьёзную роль, это природный техногенный фактор. Строить на линиях разлома атомные станции категорически нельзя. Об этом стали меньше говорить, заговорили больше о воде, но сейсмика тоже очень важна.
ЧТО ПОКАЗЫВАЮТ ИССЛЕДОВАНИЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ РАДИАЦИИ НА ЛЮДЕЙ?
Азаттык: Как эколог, биолог и генетик, вы многие годы изучаете тему радиации, проводили исследования в команде с другими учёными на Семипалатинском ядерном полигоне. Что показали эти исследования и почему вы пытаетесь обратить на это внимание общественности сейчас?
Кайша Атаханова: Стронций-90 заменяет в организме кальций, цезий-137 встраивается в мышцы и изнутри поражает организм. Период их выведения из организма длиннее, чем жизнь человека. Они попадают в организм через воздух, пищу. Радионуклиды могут мигрировать. Человек не может обнаружить радиацию просто так, она не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Вот в чём беда.
Во время катастроф люди были полностью беззащитны. Надо было принимать чрезвычайные меры, а они не знали. Человек должен знать, что у него должно быть в тревожном чемоданчике, который отличается от тревожного чемоданчика при землетрясении. Не знаю, насколько наше население знает, как себя надо вести в условиях радиационной катастрофы. Когда мы строим атомную станцию, это ведь не только политика на будущее, это ведь ещё и меры безопасности, учёт рисков и их последствий.
Когда 29 августа 1991 года официально Семипалатинский испытательный ядерный полигон был закрыт, но проблемы остались актуальными, многие учёные проводили там и на прилегающих территориях исследования. Сам полигон был 18 тысяч квадратных километров, а радиоактивному загрязнению подверглось более 300 тысяч квадратных километров. Население, проживающее на прилегающих территориях, практически не мигрирует. Несмотря на то что радиоактивное облучение городских и сельских районов незначительно превышает природный радиационный фон, накопленная кумулятивная доза для многих жителей значительна, люди получили серьёзные дозы облучения.
Мы проводили свои исследования, я тогда работала в эколого-генетической лаборатории. Каждый год выезжали на Семипалатинский ядерный полигон, изучали влияние радиации на экосистемы. Одно из исследований мне сильно запомнилось, мы его проводили с Карагандинским ЭкоЦентром, ЭкоМузеем и Институтом физиологии человека НАН совместно с учёными из Бельгийского ядерного центра, Университета Рен-2 (Франция). Мы изучали посёлок Мыржик в Карагандинской области — он расположен в пяти километрах от восточной границы бывшего полигона — и две зимовки, Байкель и Актас. В пробах травы, лишайников было отмечено повышенное содержание цезия-137, проба травы из зимовки Актас содержала высокое количество плутония-239, 240. В пробах костей, мышц домашних животных были обнаружены радионуклиды стронция-90, цезия-137. Больше всего радионуклидов содержалось в навозе животных и экскрементах человека.
Врачи обнаружили развивающуюся анемию у жителей посёлка Мыржик. У них отмечалось выраженное и устойчивое уменьшение клеток периферической крови с угнетением метаболической активности нейтрофилов. По данным медиков, анализ хромосомных нарушений клеток крови жителей посёлка показал превышение данных контроля в 1,7 раза, причём темп мутирования превышал спонтанный уровень в 4,9 раза. Наиболее чувствительным оказалось второе поколение жителей посёлка, которое получило внутриутробное облучение. Часто встречающейся патологией были гипертония, нарушения половой функции женщин. Из радиоиндуцированных заболеваний врачи констатировали 13 случаев злокачественных опухолей, четыре случая глаукомы, 14 кожных заболеваний, шесть типов врождённых пороков у детей, потомков облучённых родителей.
«ЗАЧЕМ ЛОББИРУЕТСЯ АЭС?»
Азаттык: Если не АЭС, то что? Какая может быть альтернатива, чтобы решить проблему энергодефицита, о которой говорят?
Кайша Атаханова: В нашей команде есть молодые исследователи, которые изучали, почему в стране проблема энергодефицита. Согласно данным ООН, в Казахстане меньше одной пятой части всей потребляемой электроэнергии приходится на население, больше половины потребляется в промышленности. И есть 10 компаний, которые потребляют в два раза больше электроэнергии, чем всё население страны. Какой выход? Нужно повысить энергоэффективность и переходить на возобновляемые источники энергии. Если топ-8 компаний-потребителей сократит потребление электроэнергии хотя бы на 10 процентов, то дефицит энергии не возникнет в течение последующих четырёх лет, а если внедрить возобновляемые источники энергии, то это поможет избежать дефицита электроэнергии в последующие годы. Примерно 4,2 миллиарда киловатт-часов будет сэкономлено. Прогнозируется дефицит в размере 5,5 миллиарда киловатт-часов к 2029 году.
Сети в стране изношены на 65 процентов, это приводит к потере 11 процентов передаваемого объёма энергии. Анализ электросетевых компаний показывает, что многие эксплуатируемые высоковольтные линии построены более 30–35 лет назад. Если АЭС ставить в условиях столь изношенных сетей, то потери будут колоссальные. Если у нас есть эти 15 миллиардов долларов на АЭС, то лучше их пустить на сети, которые изношены, и на возобновляемые источники. Нефтегазовая энергетика, особенно ТЭЦ на газе может стать переходным решением, газ может быть более надёжным для удовлетворения потребностей. Нам надо в этом направлении двигаться. А нам дают АЭС как единственное решение.
О перспективах возобновляемых источников энергии говорят и другие эксперты в энергетике, но почему-то их не слышат. Зачем лоббируется АЭС? Тот, кто возьмёт этот проект, мечтает об огромной сумме. Отслеживать такие проекты сложно, объект режимный, с общественным мониторингом туда не придёшь. И как проверить? Атомщики говорят, что риск аварий на АЭС ничтожно мал, но чего стоят Чернобыль и Фукусима.
Азаттык: Президент и правительство неоднократно заявляли, что без учёта мнения граждан и итогов референдума рассматривать предложения по строительству АЭС не будут. Но недавно власти привели список стран, чьи предложения уже рассматривают. Нет ли противоречий в официальных заявлениях?
Кайша Атаханова: Расхождение в официальных заявлениях вызывает недоверие. На референдум, скорее всего, будут выносить вопрос: строить или нет. И вот АЭС вроде и не строят, но продолжают делать шаги, готовить всё под строительство. Площадка выбрана, хотя никто не знает, как она выбиралась. Вдруг объявляют, что у нас столько разных компаний, которые нам предлагают АЭС и так далее. Делают так, как будто вопрос уже решён, и людей к этому подталкивают. В регионах люди уже говорят, что за нас всё решили, а референдум — для проформы. А ведь это впервые в истории, когда по такому стратегически важному вопросу правительство предлагает провести референдум.
В случае с голосованием нужно много наблюдателей, в том числе и международных. Очень важно, чтобы во время агитации на местах экологи не молчали, а население обладало полной информацией и видело альтернативы АЭС, и чтобы сложилось доверие, что голос каждого будет учтён, никаких нарушений при подсчёте голосов. Если этого не произойдёт, то будет большой спад доверия населения.
Хуже нет, когда население теряет доверие к правительству. В регионах меня спрашивают: «Вы что, верите в этот референдум?» Мы стараемся давать информацию, ведь мы, как экологи, понимаем ответственность. И пусть что угодно говорят и вешают ярлыки — это не важно. Важно, чтобы население приняло участие в референдуме и с ясным пониманием плюсов, минусов, альтернатив.
