Жизнь в подвалах, трупы на улицах, мародерство военных – так запомнили российскую оккупацию жители украинской Бучи. Пытаясь выбраться из города, многие бежали под обстрелами. Корреспондент Север.Реалии пообщался с теми, кто уехал, и с теми, кто не смог покинуть город.
Почти месяц украинская Буча была оккупирована российскими войсками. А в начале апреля мир увидел страшные свидетельства пребывания армии России – убитых гражданских на улицах. Российское Минобороны назвало фотографии фейками. Но жители Бучи видели убийства мирных граждан своими глазами. По их словам, трупы на улицах стали появляться еще в начале марта.
– Были погибшие, – утверждает житель Бучи Александр Моцар. – Я видел расстрелянную машину, рядом с ней человек лежал неделю, потом его ребята прикрыли одеялом, а то уже собаки стали около него бродить. Были трупы на улицах, говорили про женщину, убитую возле супермаркета. Когда мы выезжали, ездила машина с маркировкой "200", вроде они забирали трупы. Было очень много разрушений, по всему городу.
– Сегодня мы знаем как минимум о трех убитых жителях нашего ЖК, – рассказывает Татьяна Левдар, она руководит объединением совладельцев крупного жилищного комплекса. – Из них один военный, это его работа. Но второй просто юрист, который ехал со своим 14-летним сыном взять лекарства в гуманитарной помощи. Его убили на глазах у мальчика. И еще был Александр, его убили 16 марта, он оставался вместе с несколькими пенсионерами. У него были какие-то компрометирующие, по мнению российских солдат, видео или фото в телефоне. С ним даже долго не разбирались. Просто отвели за угол дома, потом соседи услышали выстрел. А потом нашли его труп. Они похоронили его здесь же, в неглубокой могиле, чтобы потом перезахоронить.
Судьба еще нескольких жителей этого ЖК неизвестна, рассказывает журналист и сценарист, жительница комплекса Виктория Куриленко. Она вспоминает, как однажды ранили их соседа, который просто шел по улице.
– В Буче менялись подразделения. Сначала они (российская армия) зашли и еще удивлялись: "Почему вы нас боитесь?" А потом уже заехали то ли кадыровцы, то ли другие. Начали террор. Просто стреляли в мужчин. 5 марта в наш дом принесли раненого соседа – тащили его мой муж и его друг. Владимир в три часа дня возвращался домой из гостей. Кому-то из рашистских снайперов это не понравилось, и они в него выстрелили – попали в ноги, прострелили кость, – говорит Куриленко. – До того, как его нашли соседи, он три часа пролежал на дороге, мимо ездили танки. Сначала он думал, хоть бы не наехали, а потом уже думал, пусть лучше наедут, чтобы не терпеть эту боль.
Четыре дня раненый лежал в подъезде. Его жена все эти дни сидела рядом с ним на стульчике. К счастью, Владимир выжил, его эвакуировали.
– Человек стал жертвой просто прихоти больного мозга. Потом в наш дом приходил какой-то русский солдат, спрашивал, что за раненый, общался, но никого не тронул. Сказал нам еще тогда, что не надо эвакуироваться в Киев, потому что "у нас задача – стереть Киев с лица земли", – рассказывает Виктория.
Война идет над головами
Дни оккупации Виктория Куриленко запомнит на всю жизнь – как сидели с детьми в подвале, как рискнули убежать из города под обстрелами, как чуть не подорвался эвакуационный автобус. В начале войны российская армия бомбила соседний Гостомель, что в нескольких километрах от Бучи. С каждым днем бои подходили все ближе.
– 27 февраля был большой бой за Бучу, – говорит Виктория. – Кадры с улицы Вокзальной, которая завалена вся танками, это прям рядом с нашим домом возле школы сына. В тот день я увидела, как по нашей маленькой тупиковой улице едут четыре танка с украинскими флагами. И я стала плакать от счастья, что едут наши защитники. Но это был момент, когда я последний раз видела украинские войска в Буче. Несколько дней мы не понимали, кто в Буче, чья она. Мне показалось, что нас бросили, мы не понимали, работают ли магазины, аптеки, куда обращаться за помощью. Мы просто сидели в подвале, отрезанные от мира.
Виктория с мужем и тремя детьми – 20-летней дочерью, 10-летним сыном и 5-летней малышкой – все время проводили в подвале своей многоэтажки.
– Буча оказалась не подготовлена совершенно, не было ни сирен, не оповещений о бомбежках, ни громкоговорителей. Мы определяли, что пора идти в подвал, только по интенсивности звука – пора уже бежать или можно за стенкой несущей посидеть. В подвале был ужас. Холодно, сыро. Подвалы отнимают решимость к действию, сидишь там в темноте, холоде, как в анабиозе. Подвал деморализует. Помню, как у одной женщины что-то случилось с психикой, она никого не выпускала, говорила, что там русские с автоматами, – вспоминает Куриленко.
На улице была минусовая температура. В домах уже не было света, тепла, воды. Мобильная связь работала с перебоями.
– Наше бомбоубежище – это обыкновенное полуподвальное помещение, какие обычно бывают в многоэтажках, – говорит Александр Моцар. – Когда пропали газ, электричество, вода, встал вопрос о выживании. Были женщины, старики, им в подвалы стали сносить какую-то еду, одеяла, как-то устраиваться. Ставили мангалы, жгли палеты, которые набрали со стройки рядом. На этом и готовили. Война шла, может, и не 24 часа в сутки, но постоянно. Были попадания в дома, в частный сектор, летали мины. У нас в бомбоубежище был такой Володя, с мамой, у которого как раз был взорван дом.
Первые дни казалось, что стрельба идет прямо над головами, было очень страшно, вспоминает 27-летняя Вероника Першина. В соседнем городке Ирпень они с мужем организовали школу английского языка. После вторжения российских войск супруги перебрались к родителям Вероники в Бучу, где были до 10 марта.
– Уже на четвертый день мы перестали обращать внимание на взрывы, шум "града". Начали волонтерить, возить людям еду и лекарства. Это было рискованно, боевые действия активно шли. Волонтеры обсуждали, как им забрать тела с улицы и что с ними делать. Как-то пришел 14-летний мальчик и спросил, куда ему деть тело российского солдата, которое он положил в полиэтиленовый пакет. Он просто хотел помочь, – рассказывает Вероника. – Однажды мы собирали заказы и просто начало бомбить прям рядом. Это был самый жесткий момент. Мой муж накрывает руками меня, мы падаем на пол… И думаешь, неужели здесь сейчас в мои 27 лет все кончится?
По ирпенскому мосту
"Зеленые коридоры" в Буче заработали только 9 марта. Но еще до этого люди эвакуировались на свой страх и риск. Машины обстреливали. Жители с детьми убегали пешком. Эвакуация в эти дни больше напоминала рулетку – кому-то повезет, кому-то нет.
– Есть те, кто не смог пройти, и доказательства есть – люди лежат убитые с белыми повязками, на дорогах, обочинах, тротуарах. Были случаи, когда машины с детьми расстреливали, – рассказывает Татьяна Левдар. – Русские поставили блокпосты, их было очень много. А мы на границе с Ирпенем. И нужно пройти через эти блокпосты. У нас была соседка Ксения, которая уходила беременная, да еще и с годовалым ребенком. Несла с собой кошку и клетку с попугаем. У них электромобиль, он был разряжен, поэтому шли пешком. С ними еще была соседка с собакой, доберманом. Их выпускать не хотели, собаку хотели застрелить, еле уговорили. Чуть ли не в ноги упали солдатам, чтобы их выпустили. К счастью, пропустили.
Куриленко с мужем боялись покидать город из-за детей. Но в начале марта к ним смогли добраться их друзья из соседнего Гостомеля. Екатерина и Александр Титовы пробежали с двумя детьми несколько километров до Бучи. А до этого просидели два дня в подвале своего частного дома, без света и продуктов, практически в эпицентре военных действий.
– В доме у нас взрывами, как консервные банки, вывернуло окна и двери, мы поняли, что нужно уходить в Бучу, – рассказывает Катя. – Просидели ночь в подвале, не спали. Позвонили Вике, стали думать, как выбраться. Пока думали – опять начался бой, оказалось, что идет следующая колонна. Мы еще просидели в подвале полдня. Между прилетами и отлетами ракет максимум 10 минут было. Потом, в затишье, побежали домой, схватили вещи и выскочили с тремя рюкзачками…
Сейчас Катя даже со смехом вспоминает, как "в истерике" схватила в доме два флакона духов и какую-то книжку. "Муж не взял ни трусов, ни носков, зато детям набрали целый рюкзак!" Но в тот момент было не до смеха.
– Когда открыли калитку, попали в кадр из фильма ужасов. Вот ты идешь по двору – вот тут твоя смородина, травка, абрикос. А потом открываешь калитку – а там окопы, трупы, брошенное оружие, дым, грохот, что-то тарахтит, посреди дороги из асфальта метра три в высоту столб огня, видно, повредили газовую трубу, – вспоминает она. – И мы побежали в Бучу. Вдоль заборов, пригнувшись, маленькими перебежками. Вокруг дым, горят таунхаусы, все горит, грохочет. Побежали через лес. Дети устали, они хотели пить. Дошли до Бучи…
Семьи Куриленко и Титовых решили бежать из Бучи вместе 6 марта. Разработали маршрут – вдоль разрушенной железной дороги, через частный сектор, где можно было перебраться в соседний Ирпень. Сначала пошли Титовы, через пятнадцать минут – Куриленко.
– Мы, когда бежали, увидели много маленьких группок людей, которые шли из разных концов Бучи, по два-три человека. Все шли в одном направлении – в сторону Ирпеня, – говорит Екатерина. – Было страшно. Когда бежали вдоль забора, при нас прилетел снаряд в соседний огород. А чуть дальше мы увидели мертвую семью, как раз на нашем пути. Мама, папа и девочка. Судя по всему, в них попал предыдущий снаряд. Я так понимаю, обстреливали конкретно это место, зная, что там будут идти люди. Мы дошли до улицы Соборной, где должны были быть автобусы. А их не было. Тут рядом остановился автобус с надписью "Дети". Водитель открыл нам багажное отделение, размером метр на метр. Мы туда попрыгали, и он нас очень быстро повез.
– Мы взяли рюкзачки, детей и побежали следом, – говорит Виктория. – Грохотало все ближе и ближе. И вдруг началась перестрелка. Мы не видели, кто стреляет, непонятно в кого. И назад уже опасно. Муж говорит, пуля прям мимо него пролетела. То есть стреляли по нам... Добежали сначала до Соборной, а потом через мост в Ирпень. Там были автобусы. И через этот мост бежали люди. Мы видели троих убитых гражданских, кто не добежал. Наконец мы смогли добежать до эвакуационного автобуса. Сели туда. Он еще долго стоял, ждал людей, которые добегут. Но когда уже рядом с ним что-то разорвалось и мы все попадали на пол, то стали кричать водителю "Поехали!". Доехали до окраины Киева, а потом на вокзал. Было желание уехать как можно дальше.
Татьяна Левдар оставалась в Буче до 12 марта. Сначала пытались протапливать дом – в ЖК своя котельная и дизельный генератор на случай отсутствия электроэнергии. Но потом оказалось, что снаряд пробил систему отопления, генератор включали только для электрических чайников, подзарядки телефонов, ноутбуков. А потом перестали – после включения генератора дом начали обстреливать.
– Видно, у русских солдат была тепловизионная аппаратура, которая позволяет увидеть скопления людей, а может, потому что генератор очень сильно шумит. Но обстрелы явно стали сразу же после того, как мы его включили, – вспоминает она.
Уезжать она не хотела с самого начала – "пребывала в иллюзии, что люди, которые говорят на одном языке со мной, не выстрелят в меня". Жители надеялись, что война – это противостояние военных, что мирное население не тронут.
– Но потом мы поняли, что люди гибнут. Кто-то идет за хлебом, кто-то едет на велосипеде, корм везет собаке, а их расстреливают. Когда ты это видишь, становится страшно. Тебя могут убить, и все равно мирный ты, не мирный, женщина или ребенок… – говорит Татьяна.
А потом в этой многоэтажке был штаб российских войск.
– У нас дом в виде буквы П – с трех сторон защита, они там дислоцировались. Мы общаемся в чате с соседями, они смотрят видео, которые сейчас уже публикуются, видим вещи, которые валяются на улице. Кто-то кроссовки свои узнал, кто-то кресло компьютерное… Сейчас возвращаться туда опасно, здание может быть заминировано. И очень страшно увидеть свою квартиру разрушенной, разграбленной, – говорит Виктория Куриленко.
Но еще до этого, 8 марта в их ЖК случилось настоящее чудо. 21-летняя местная жительница Анна Тимченко родила дочку – ночью в своей квартире, без тепла, света, воды. Роды приняли соседки и местный врач-терапевт.
– Я с самого начала была очень спокойна. С самого первого дня я знала, что все будет хорошо. Хотя, конечно, подумать не могла, что придется рожать в своей квартире, в таких условиях. Но выехать мы уже не могли, Буча была оккупирована, – рассказала Анна. – А когда узнала, что есть врач в нашем доме, сказала: "Будем рожать". И даже потом соседки говорили, что "все прошло хорошо благодаря тебе, потому что ты не паниковала". Спрашивали, почему я молчу, не кричу.
На тот момент в доме уже не было электричества, почти не было воды – что успели, набрали в бутылки. Думали, воду будем греть на газу, но как раз в эту ночь в ЖК пропал газ, рассказывает Анна:
– Свет заменяли свечами и фонариками – у кого еще были заряжены телефоны. Воду мы подогреть не могли, заменяли влажными салфетками. Так получилось, что дочка родилась чистенькая, нам повезло. Роды принимали три соседки – наш врач-терапевт, которая пыталась вспомнить, что ей двадцать лет назад рассказывали в университете по гинекологии, опыта в этом у нее не было. Другая соседка – дизайнер, третья – домохозяйка. С ними я вообще не общалась раньше и уж точно не могла подумать, что они будут принимать у меня роды. Муж был все время рядом, а когда начались сильные схватки, сказал, что ему плохо, ушел в соседнюю комнату, где просто молился и плакал.
Малышка Алиса появилась на свет в семь утра. 10 марта вместе с родителями она выехала из Бучи по "зеленому коридору".
– Нас собралась целая колонна, из 21-й машины. И мы когда выезжали, другие машины тоже просились к нам. Мы выехали быстро, на блокпостах нас нигде не задерживали, только осматривали багажники. Но был момент, когда на нас направили автоматы. Мы встретили два танка, на которых сидели русские солдаты. Дула танков и автоматов были какое-то время направлены на нас. А потом нам рукой махнули – проезжайте, – вспоминает Анна.
Семья добралась до Житомирской области, где Алису впервые осмотрели педиатры. Их вердикт – здорова. Сейчас вместе с родителями малышка уехала на запад Украины.
Вероника Першина и Александр Моцар уезжали уже после 9 марта, по "зеленым коридорам". Покинуть город получилось не с первой попытки.
– В первый день слишком много было людей. На следующий день мы на нашей машине поехали в центр, чтобы присоединиться к колонне автобусов и выехать из города, – вспоминает Першина. – И нам с мамой и братом удалось уехать, а муж остался. Мы проезжали какие-то российские блокпосты. Нас выпустили. Но было очень много людей, которых просили выйти из машины, не давали покинуть город, забирали телефоны. Пока мы ехали на машине по Буче, мы видели мертвых людей. Было много разбитых машин с людьми внутри. Думаю, это были трупы тех, кто пытался выехать, когда еще не были открыты "зеленые коридоры". Просто на дорогах стоят расстрелянные машины, возле них лежат трупы. Есть машины, которые сгорели и видно, что там есть тела. Есть просто застреленные люди.
– Мы ехали мимо трупов, но было понятно, что все они появились до 12-го марта, – рассказывает Татьяна. – Их не разрешали убрать, да и невозможно это было, велись обстрелы. Просили власти: дайте коридор, чтобы службы ЖКХ могли убрать город.
Татьяна с мужем-инвалидом выехали 12 марта, пока "зеленые коридоры" еще работали.
– У нас из 213 семей в ЖК осталось пять-шесть, остальные уехали. Осталась семья пенсионеров, он русский, жена украинка в инвалидной коляске. Живут на шестом этаже, лифты не работают, – сокрушается Татьяна. – Мы им предлагали: давайте, я соберу мужчин, мы спустим коляску, но он отказался. У них еще и пять котов, подобранных с улицы, он не может их бросить. Во дворе их машина стояла со знаком "инвалид", она изрешечена пулями.
"Здесь было невыносимо"
Светлана, Виктор и их 15-летний сын до сих пор остаются в Буче. С началом военных действий они уехали из квартиры к своим друзьям в частный дом. Семья не планировала эвакуироваться из-за лежачих родственников, живущих на соседней улице.
– У кумовьев двое лежачих больных, родители, на соседней улице. Кум не мог их бросить, и мы все дружно решили остаться. Первая эвакуация была 9 марта, это было просто неописуемо, я даже не знала, что в Буче столько людей. Стояли в очереди, очень долго стояли, долго их не вывозили. У меня уезжали друзья, я провожала их и видела два трупа мужчин, гражданские. Потом еще лежал прикрытый. Я думаю, что это люди, которые, может, хотели в магазин пройти…
21 марта был последний "зеленый коридор" из Бучи, после выехать было уже невозможно. Жизнь в оккупации Светлана вспоминает с ужасом.
– Здесь было уже невыносимо. Русские солдаты просто на БТРах заезжали во дворы, прямо по забору, по воротам, даже не открывали. Сразу стреляли собак, резали колеса машин. Ночевали там, ели, у нас соседка говорит, они съели даже то сало, которое соседи, которые уехали, оставили для собак – старое, желтое. В каждой комнате ходили в туалет. В магазины они первым делом заходили, технику выносили, дорогой алкоголь, мобильные телефоны. Если мы выходили на улицу, сразу забирался телефон. Выйти было очень страшно. Были такие моменты, когда нужно было к родителям пройти, но мы не смогли дойти ни разу, – рассказывает она.
Мужчинам на улице появляться было просто опасно.
– Я не могу сказать за всю Бучу, вы же понимаете, движение было запрещено. То, что мы видели рядом – в городе реально валялись трупы, – рассказывает Виктор. – Вы наверняка видели фото "таврии", которая стоит в центре Бучи. Машина, перееханная танком. Это мой сотрудник (Виктор работает на предприятии, которое обслуживает парки в Буче. – СР), он пролежал в этой машине недели две или три. Этот сотрудник завозил еще одного сотрудника, у которого было ранение, в больницу. И когда возвращался обратно… Сегодня я был в Бородянском районе, я видел лично, как перекопали лес, они готовили там себе землянки, деревья валили, бани строили. Не знаю, сколько они тут жить собирались. Людей не выпускали в лес, чтобы взять дрова…
По словам супругов, сейчас, с приходом украинских войск, у жителей появилось главное – надежда и относительное спокойствие.
– Первую ночь я просто уснула нормально, – говорит Светлана. – Просыпаюсь, сажусь и думаю: не стреляют. Потому что обстрелы были и днем, и ночью, ракеты над нами. Мы слышали, как она взлетает, когда она приземлялась. У меня одна мечта была – уехать в какое-то забытое село и переночевать одну ночь, чтобы ни с кем не разговаривать.
Сейчас город активно разминируется, здесь работает много журналистов, которые публикуют фото и видео из разрушенной Бучи.
– Когда мы слышим про фейки – мы в шоке! – возмущается Виктор. – Это нужно было видеть, они стреляли, просто в кого хотели. Расстрелянные машины, люди, животные. Если в России говорят про постановку, пусть приедут на экскурсию, мы им покажем эту постановку. В 21-м веке видеть это невыносимо! Уму непостижимо! И фосфорные бомбы здесь взрывались, мы видели эти взрывы, эти гирлянды…
– Фотографии – "фейки"? Но ведь есть фото со спутников, где видно, что трупы давно лежат. Это не фейк! Я понимаю, каждый хочет правду непредвзятую – но, люди, это не постановка, поверьте, я оттуда! Я в этом жила. Это не бред, это правда, – заявляет Татьяна Левдар.
Сейчас Татьяна с мужем находятся в Болгарии. Вероника Першина уехала в Испанию, Александр Моцар добрался до Киева, Екатерина Титова с семьей – до Винницы, Виктория Куриленко находится в Германии.
– У меня очень много родственников в Москве, мой родной брат в Москве, дяди, тети, племянники. И они не верят нам, – сокрушается Виктория. – "Не могут русские быть плохими, это невозможно, это кто-то другой, третьи силы, инопланетяне". Я сбросила брату видео, как в братской могиле хоронят людей в Буче, а он не верит своим глазам. Есть какие-то нацики, биолаборатории…
– Мой муж родом из Хабаровска. Ни один из его родственников не поверил нам, – недоумевает Вероника Першина. – У меня родственники в России, они тоже нам не верят. Я поняла, что нет смысла никому ничего доказывать на третий день войны. Меня успокаивает мысль о том, что у нас это все закончится, а им с этим руководством ещё жить. Когда я была в Буче, я боялась, что мир может не узнать о том, что происходит в нашей стране. Очень важно не переставать говорить об этом. Все в этом мире должны знать, что русские делают с нашим народом и насколько они жестоки.
