В Казахстане уже пять дней продолжаются массовые протесты в десятке городов. Их центром стал Алматы, где протестующие в среду захватили здание городской администрации, заблокировали аэропорт, захватили здания полиции и резиденции президента. Власти страны называют протестующих «террористами». Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил, что армия и правоохранительные органы получили приказ «стрелять в террористов на поражение» и без предупреждения. В страну также были введены военные нескольких стран ОДКБ.
Откуда у властей взялся тезис о терроризме и есть ли что-то общее в риторике Токаева и Лукашенко во время последних протестов в Беларуси, Настоящему Времени рассказал научный консультант Московского центра Карнеги и эксперт по Центральной Азии и Китаю Темур Умаров:
– Два дня назад, на пятый день протестов, вы говорили, что в возникновении протеста как такового для Казахстана нет ничего удивительного, такие вещи происходят там довольно часто. Удивительно то, как он развивался: было ощущение, что у него есть какая-то организация. Сегодня, на седьмой день, стало ли понятнее, что происходит?
– Как мне кажется, все ищут каких-нибудь точных конкретных ответов на этот вопрос, но их нет. Все как всегда сложно. Мне кажется, довольно много факторов, и главный из них – это как раз то, что радикализация реально происходила конкретно в Алматы. Там были люди, которые недовольны происходящим в стране. В основном это были приезжие молодые люди с неблагополучным финансовым положением. Но о том, координировалось ли это все каким-то определенным политическим крылом или же стояли за этим какие-то определенные лица, – это все еще только на уровне спекуляций, здесь никакой информации ни у кого пока нет.
Определенно точно можно сказать, что это не выглядит как мирный протест. Все прекрасно видели огромное количество видео того, как люди захватывают целые огромные объекты. Захватить аэропорт мирные протестующие, скорее всего, своими силами не могут.
– Примерно в тот момент, когда протестующим удалось с легкостью захватить аэропорт, стали слышны мнения, что, возможно, все происходящее – какая-то сложная игра Токаева, транзит власти или дворцовый переворот. Это правдоподобная теория?
– Я понимаю логику этих теорий. Таких теорий сейчас много. Кто-то говорит, что это Токаев, кто-то говорит, что это вообще Назарбаев. Кто-то говорит, что это окружение Назарбаева без его участия. Кто-то говорит, что это криминальные авторитеты. Кто-то говорит, что это Китай, такие тоже есть. Но для меня все это попахивает немного конспирологией.
Если говорить про ту теорию, которую озвучили вы, что это Токаев, мне кажется, она немного нерабочая. Да, действительно все выглядит складно: после кризиса Токаев укрепил свои позиции и получил должность, которую долго держал Назарбаев и собирался держать до конца своей жизни, – глава Совбеза. Он ее получил и вышел из кризиса победителем, окрепшим политиком и настоящим лидером, настоящим преемником.
Однако на самом деле это произошло бы и без всего этого кризиса. Просто надо было, действительно, грубо говоря, подождать, пока физически или биологически произойдет тот момент, когда транзит власти произошел бы сам по себе.
Если говорить о других теориях, мне кажется, что все это пока что на уровне спекуляций, потому что нет ни объективных фактов, ни какой-нибудь информации из достоверных источников, чтобы подтвердить или опровергнуть те или иные теории. Пока что все выглядит так, что протест зашел куда-то слишком далеко, его по какой-то причине не смогли взять под контроль силовики. Именно поэтому Токаев обратился к ОДКБ. Возможно, это было сделано эмоционально, в моменте. Возможно, тогда действительно казалось, что ситуация настолько проиграна, что он решил вытащить туз из рукава. Но подтверждений этому я предоставить вам не могу.
– На протяжении последних дней Токаев повторяет: террористы будут ликвидированы, дана команда стрелять на поражение. Если в результате он останется у власти, как это отразится на его отношениях с обществом? Кажется, это не самая позитивная и разумная риторика.
– Это совершенно непозитивная риторика, но у Токаева не очень много осталось выходов из того положения, в котором он оказался. Для него сейчас очень важно продать обществу этот нарратив о том, что это действительно международные террористы, что он не стреляет в своих людей – он стреляет в террористов, что Россия приехала разбираться именно с террористами. Все это для того, чтобы общество не обвинило его в расстреле безоружных мирных протестующих.
В 2022 году это сделать намного сложнее, чем было в 2011 году. Сегодня у каждого есть телефоны, и в соцсетях огромное количество видео. И в целом прозрачность существует на всех уровнях: политических, социальных и так далее. Ему будет очень сложно заставить все казахстанское общество поверить в его версию происходящего, но другого выхода у него нет, он будет это делать. Начиная уже со вчерашнего дня была вся эта риторика о том, что это террористы.
Про Запад я не слышал. Запад – это уже российская риторика. Вполне возможно, что это российское влияние. Что касается Запада, там был нарратив о том, что есть какие-то «горе-активисты», журналисты, которые распространяют фейки, и так далее. Возможно, в этом ключе. Но про то, откуда взялись террористы, он конкретно не указывал, что дает ему пространство для маневра, чтобы потом в нужный момент указать.
В любом случае есть Афганистан, который в прошлом году очень удачно сейчас для Токаева произошел. В любой непонятной ситуации можно просто ткнуть на Афганистан и сказать, что это все оттуда пришло.
– Полтора года назад во время последних массовых протестов в Беларуси похожие заявления делал Александр Лукашенко, который тоже обвинял иностранные силы в провокациях.
– Я понимаю, о чем вы говорите, но здесь большая разница между белорусским нарративом Лукашенко и нарративом Токаева, и она в том, на кого указывают эти автократы. Токаев говорит про какую-то амебную группу террористов, контролируемых извне. Пока что непонятно, кто это, как они там оказались и так далее. И в целом террористы всеми странами и кругами общества воспринимаются как идеальное зло. Нет никаких людей, которые сказали бы: «Нет, на самом деле террористы бывают хорошие». Такого мнения нигде нет.
В случае Лукашенко он показывал конкретно на Запад и говорил: «Смотрите, это все агенты ЦРУ и кто-то там еще». И Беларусь стала такой защитницей России от этого всего проникающего Запада. То есть в этой теории уже был большой минус в том, что она была очень неправдоподобной, и внутри общество Беларуси, и международное сообщество изначально не верили этой теории. Здесь теория более жизнеспособная и способная на внушение большему количеству людей.
Ксения Соколянская, Настоящее Время
