13 октября 1942 года баржа с заключёнными, которых перевозили в трудовой лагерь в отдалённый арктический город Норильск, разбилась на реке Енисей. По одной из версий, судно нашло на пороги, получив пробоину, по другой — заключённые прорезали борт, чтобы сбежать. НКВД сообщил о гибели 26 человек, однако очевидцы и историки говорят, что число жертв могло быть в разы больше.
«ВЫЖИЛИ ТЕ, КТО ЗАНЯЛ ВЕРХНИЕ ЯРУСЫ НАР»
В 1942 году навигация на Енисее затянулась: последний пароход ушёл в Дудинку 18 октября, хотя обычно суда прекращали ходить в начале месяца, когда начинается ледостав. Уровень воды в реке упал, поэтому судна рисковали сесть на мель, однако руководство требовало доставить груз, несмотря ни на что.
Баржа № 46 отправилась из Красноярска в конце сентября: на борту находились около полутора тысяч заключённых, на палубу загрузили металлические трубы для нужд Норильского комбината.
Тянуть баржу должен был пароход «Иван Папанин», который ещё называли «Красный пахарь», а в Енисейске — перехватить более мощный «Клим Ворошилов». По бокам от «Сорок шестой» вместе с пароходом шли ещё две деревянные баржи, которые речники называли «Карскими»: раньше их гоняли по Карскому морю в Норильск.
Баржу № 46 в народе называли «парашей»: мыться на борту было негде, поэтому от судна с пассажирами исходил неприятный запах. Зэков возили в трюме, полностью заставленном трёхэтажными нарами. Сидя на нарах, нельзя было полностью распрямиться и поднять голову.
Во время плавания арестантам предназначался паёк: ломоть хлеба и кусок солёной рыбы в день. Конвой НКВД дежурил на палубе, имея на вооружении винтовки и пулемёт.
Заключённый Николай Залипухин рассказывал, что охрана вытаскивала помпы для откачки воды из трюма и через образовавшиеся отверстия подавала арестантам паёк. Но, поскольку людей в трюме было слишком много, некоторым еды не доставалось.
«Парашу» загрузили до предела, и впервые судно налетело на мель фактически в черте Красноярска: между островами на Енисее, напротив которых сейчас расположен район Зелёная Роща. Благо острых камней на отмели не было и баржа пробороздила по мелкой гальке. Через 70 километров пути «Папанину» и «Сорок шестой» пришлось сделать остановку: в районе Атамановского камня навстречу шёл теплоход. Поскольку река сужалась, капитан каравана принял решение пропустить встречное судно. «Папанин» простоял на якоре до утра, а на следующий день возобновил путь. Залипухин вспоминал, как мимо из Дудинки шёл пароход «Спартак», на котором играли «Валенки» в исполнении Лидии Руслановой...
Ночью заключённые поняли, что в трюме начала прибывать вода. Она поднималась выше и выше, а арестанты начали прорываться по трапу к выходу, закрытому решёткой. Энкавэдэшники сразу не открыли трюм, поскольку испугались и не понимали, что нужно делать в таких ситуациях: согласно их инструктажу, худшим ЧП считался побег заключённого.
В трюме вода поднялась под палубу. Зэки, не умевшие плавать, быстро утонули. Выжили те, кто занял верхние ярусы нар: им хватило воздуха, чтобы переждать панику. Многие погибли, пробиваясь к выходу по лестнице: заключённые топтали друг друга и стягивали вниз, стараясь оказаться повыше и поближе к палубе. Николай Залипухин сумел встать на спину заключённому-кавказцу по имени Петро, который упал прямо посреди трапа. Залипухину удалось закрепиться наверху лестницы, где ещё был воздух, а Петро толпа затянула вниз под воду.
Пока на судне была паника, капитан смог вытолкать баржу к берегу — в нескольких километрах от Предивинска. Через некоторое время сотрудники НКВД открыли решетку в трюме, и выжившие заключённые повалили на палубу. Большинство были обнажёнными, поскольку во время давки в трюме с них стянули вещи. Чтобы не замёрзнуть, они заходили в продуктовые палатки на палубе, ели хлеб и рыбу, чему охрана не препятствовала. Позже уцелевших зэков заставили вылавливать погибших из трюма: Николай Залипухин выловил тело кавказца Петро.
«НОРИЛЬЛАГОМ РУКОВОДИЛ НЕ ЧЕКИСТ»
Зэков в Норильск привозили из Красноярска, а в Красноярск — на поездах из разных регионов страны. Пересыльная тюрьма находилась на улице Республики в центре города (сейчас там расположено СИЗО), однако для «норильчан» оборудовали помещения на правом берегу недалеко от Красноярского затона. Сейчас там находятся ИТК-6 и ИТК-22.
В годы Второй мировой войны в Норильском исправительно-трудовом лагере от болезней и дистрофии умерло более семи тысяч заключённых. Тем не менее в 30–40-х годах Норильлаг, в отличие от колымских лагерей, не был лагерем истребления, говорит глава красноярского «Мемориала» Алексей Бабий. Считалось, что выжить в Норильске было проще, поскольку советская власть нуждалась в квалифицированной рабочей силе для строительства и последующей работы металлургического комбината.
— Норильлаг был ужасным местом, но к заключённым там относились примерно как хозяева к скотине: нельзя было её загнать, чтобы она могла работать. Кроме того, Завинягин (Авраамий, начальник Норильлага с 1938 по 1941 год. — Ред.) изначально же не был чекистом. Он был металлургом. Когда его отправили в Норильск, ему так и сказали: «Была идея тебя расстрелять, но потом подумали, что лучше езжай в Норильск, справишься — будешь жить». Он не был белым и пушистым, но, поскольку не был чекистом, подходил к процессу более технологично. Например, он перевёл заключённых инженеров и химиков с общих работ в лагерное управление, чтобы они могли принести больше пользы. Поэтому особенно при нём там условия были мягче, чем в других лагерях, — говорит Бабий.
В годы войны смертность в учреждениях, связанных с «Норильскстроем», резко выросла, но всё равно была невысокой по сравнению с другими лагерями: примерно 0,01 процента от общего числа смертей в системе ГУЛАГА с 1940 по 1945 год.
Однако дополнительные риски для заключённых несла дорога до Норильска: власти всеми средствами пытались доставить рабочих за Полярный круг, чтобы форсировать выпуск никеля. Он широко использовался в военной промышленности, в частности при производстве танков.
Первых зэков на строительство будущего завода привезли по Северному морскому пути из европейской части России в середине 30-х годов. Однако с началом войны путь по морю стал слишком опасен: немцы отравили в Карское море крейсер «Адмирал Шеер» и около 10 подводных лодок. Противник потопил ледокольный пароход «А. Сибиряков», грузовые пароходы «Куйбышев» и «Щорс», подорвал миной пароход «Тбилиси», а также обстреливал советские метеостанции на побережье.
В таких условиях основная нагрузка по обеспечению Норильска и легла на Енисейское речное судоходство. Власти пробовали разгрузить Енисей, перенаправив поток на Обь, однако убедились, что использовать построенный при царе Обь-Енисейский канал невозможно. Путь из Красноярска до Норильска речники освоили ещё в 1932 году, а через год начались перевозки для строительства норильского лагеря и комбината. Пароходы доходили до острова Диксон, затем по Карскому морю шли до реки Пясина и порта Валек недалеко от Норильска, рассказывает в книге «Река моей жизни» ветеран Енисейского речного пароходства Виталий Казаченко.
С годами маршрут изменился: суда шли по Енисею в Дудинку, откуда заключённые добирались до Норильска. Сначала они преодолевали пешком около 90 километров в условиях Заполярья, чтобы добраться до лагеря. В 1938 году власти построили узкоколейную железную дорогу из Дудинки в Норильск. Путь по Енисею стал настолько важен для Норильского комбината, что после войны предприятию отдали Дудинский порт и часть речного флота. Для перевозки грузов использовали деревянные баржи, построенные на верфи в посёлке Предивинск. Этот населённый пункт примерно в 100 километрах от Красноярска в начале 30-х годов основали ссыльные и спецпереселенцы, которых отправили на Енисей строить суда.
«ЦИФРЫ МОГЛИ ЗАНИЗИТЬ»
Данные о погибших на «Сорок шестой» разнятся, как и мнения о причинах катастрофы. В газетных статьях обсуждались две версии: крушение на порогах и попытка побега. Согласно первой версии, баржу занесло вправо на Подъёминских камнях в районе Предивинска. В этом месте стоял красный бакен — буёк, показывающий опасный участок. Баржа, как говорят на флоте, рысканула (понеслась) за бакен, налетев на порог. Деревянное судно получило пробоину, после чего вода начала заполнять трюм с заключёнными. По другой версии, группа заключённых специально прорезала отверстие в борту, чтобы сбежать. Они не учли, что на палубе лежали металлические трубы: баржа просела ниже обычного, поэтому лаз для побега оказался ниже ватерлинии — через него вода хлынула в трюм.
— В Норильлаг свозили разную публику: процентов 40 — политических заключённых, примерно столько же бытовиков — тех, кого судили за бытовые преступления, и около 20 процентов урок — профессиональных уголовников. Поэтому я вполне допускаю, что с судна готовился побег. Другое дело, что Енисей — это не Ока, например. Он огромный. И план — вырезать окно в борту и бежать, а потом добраться вплавь до берега в октябре — кажется отчаянным. С годами те события вообще стали обрастать легендами. Например, много говорили, что НКВД специально грузил заключённых-мучеников на баржи и топил в Енисее. Но какой смысл? Норильск им бы так никто не построил, — говорит Алексей Бабий.
В архивах найдена записка заместителя начальника Норильского комбината (НК) Еляна начальнику НК Панюкову, в которой говорится, что на борту было 1669 заключённых, 26 из которых погибли. Оба руководителя параллельно служили в НКВД. Других документов, связанных с крушением, в архивах не обнаружено, отмечает в книге «Рождённые Енисеем» почётный речник Красноярского края Иван Булава. По его словам, на капитана «Ивана Папанина» по фамилии Фадеев даже не возбудили уголовное дело, хотя после потери «Сорок шестой» он продолжил путь до Дудинки, а на Казачинских порогах потерял и вторую баржу из каравана. Николай Залипухин утверждал, что погибших в «параше» было существенно больше: до 380 жертв, тела которых достали из трюма и разложили на палубе для опознания. Многих не могли опознать, потому что они получили увечья в ходе давки.
По словам краеведа из Предивинска Валентины Харчук, где похоронены жертвы крушения — неясно. Старожилы рассказывали, что их якобы сложили в общую могилу за нефтескладом в Предивинске. Рядом находилось кладбище, которое с годами разрослось и поглотило место предполагаемого захоронения. А ещё местные жители слышали, как после крушения скрипучие телеги каждую ночь отвозили что-то в сторону кладбища. «Кто-то из спецпереселенцев поставил на том месте строение из креста и крыши над ним, но вскоре строение исчезло. Сейчас никакого мемориального знака в Предивинске нет», — говорит Харчук.
— Енисей — серьёзная река, а в тех местах — тем более, — говорит Алексей Бабий. — Если баржа начала тонуть, а людям не давали выйти из трюмов, то количество жертв вполне могло исчисляться сотнями. Я вполне допускаю, что в той ситуации цифры могли занизить: условно погибло 200 или 300, а написали — 26.
Выживших заключённых той осенью не повезли в Норильск, поскольку вскоре Енисей сковало льдом. Их поселили в бараке в Предивинске, на местной верфи за зиму они построили восемь деревянных барж для Норильлага. Николай Залипухин сначала работал плотником на строительстве барж. После окончания срока он устроился матросом на баржу, а в 1944 году сам управлял баржей в качестве шкипера.