Саид Максимов пытается привнести мышление стартапа из Кремниевой долины, чтобы помочь решить проблему сохранения уйгурской культуры и традиций в Центральной Азии.
36-летний предприниматель с опытом работы в сфере связей с общественностью и маркетинга основал Digital Yurt в конце 2022 года в надежде найти современное решение для поддержания традиций, повышения уровня знания уйгурского языка и создания сообщества для этнической группы, имеющей долгую историю репрессий, которые продолжаются и сегодня – а именно в Китае.
Поэтому Максимов сделал то, что сделал бы любой современный миллениал: он открыл аккаунт в Instagram'е.
«Я начал с чего-то простого, – сказал он РСЕ/РС на конференции Unlock 2024, проходившей 30 и 31 мая в столице Чехии Праге. – Наша самая большая целевая аудитория – молодежь, а социальные сети – это способ взаимодействия с ней. Проблема в том, что они служат для развлечения, а не для решения проблем, с которыми сталкивается такое сообщество, как наше».
Саиду Максимову постепенно удалось найти способ пробиться.
То, что начиналось с «рилс» – коротких динамичных видеороликов, распознаваемых алгоритмами Instagram'а, – превратилось в реальное сообщество, насчитывающее сотни человек, около 50 постоянных авторов Digital Yurt и постоянно расширяющееся присутствие в интернете.
С момента запуска сообщество переросло онлайн-формат и уже проводит очные мероприятия, собрало деньги на инкубатор для финансирования уйгурского бизнеса в Казахстане и создало детский сад Монтессори в Алматы – крупнейшем городе страны – для повышения уровня грамотности на уйгурском языке.
Это часть более широкой стратегии, направленной на адаптацию и модернизацию старых практик, которая, по словам Максимова, лежит в основе того, чего пытается достичь Digital Yurt.
«Молодежь по-прежнему хочет знать свою историю и приобщаться к ней, но, возможно, традиционные мероприятия или места, где присутствует старшее поколение, их не очень привлекают. Вот почему мы перешли на цифровые технологии, – поясняет он. – Это интересно, но в то же время и сложно, потому что я не знал, с каким количеством проблем сталкивается наше сообщество в современном обществе».
«Мы не можем игнорировать реальность»
Самая острая из этих проблем для уйгуров разворачивается по другую сторону восточной границы Казахстана в Китае.
В провинции Синьцзян проживает около 12 миллионов уйгуров, и с 2017 года, когда китайский лидер Си Цзиньпин издал указ о том, что все религии в стране должны быть китайской направленности, там постоянно проводятся репрессии, причем многие активисты и правозащитные группы утверждают, что это часть целенаправленной кампании по искоренению уйгурской культуры.
Репрессии распространились и на другие, в основном мусульманские, меньшинства в Синьцзяне: более одного миллиона уйгуров, казахов, кыргызов и представителей других групп оказались в лагерях и тюрьмах. Китай также обвиняют в преследовании мусульманских религиозных деятелей и наложении запретов на религиозную практику в регионе, а также в разрушении мечетей и гробниц.
В 2022 году управление верховного комиссара ООН по правам человека заявило, что Китай совершил «серьезные нарушения прав человека» в отношении уйгуров, казахов, кыргызов и других мусульманских меньшинств, включая принудительный труд, массовое интернирование и принудительный контроль рождаемости, которые могут быть приравнены к преступлениям против человечности.
«Учитывая нашу историю и то, что происходит сейчас, некоторые люди из сообщества все еще думают, что лучше молчать и что быть на виду может быть опасно, и мне даже говорили об этом, – сказал Максимов. – Но то, что происходит [в Китае], – это реальность, и мы не можем ее игнорировать».
В то время как основная часть уйгурской диаспоры проживает в современном Синьцзяне, который сами часто называют Восточным Туркестаном, страны Центральной Азии также являются домом для уйгурских меньшинств. Только в Казахстане проживает более 200 000 этнических уйгуров. На данный момент география проживания уйгуров расширяется и уже включает Турцию, Европу и Северную Америку, куда уйгуры бегут от усиливающихся репрессий со стороны Пекина.
Китай оправдывает свои репрессии как реакцию на эпизоды насилия в 2000-х годах, заявляя, что созданная им система лагерей была необходима для предотвращения терроризма и искоренения исламистского экстремизма. Но Пекин также обвиняют в преувеличении угрозы, чтобы оправдать репрессии против уйгуров.
Ради нового поколения
Как этнический уйгур, родившийся и выросший в Алматы, Максимов говорит, что подобные взгляды присутствуют и в Казахстане, особенно с учетом сближения правительства с Китаем в последние годы.
«Частью миссии является также просвещение, и мы не хотим, чтобы люди следовали китайской версии о том, что мы террористы, что абсурдно, – говорит он. – Коммунистическая партия Китая пытается на моем народе показать пример другим, что произойдет, если те будут им сопротивляться».
Максимов подчеркивает, что у Digital Yurt нет политической программы или каких-либо политических амбиций, но говорит, что, учитывая историю и то, с чем уйгуры сталкиваются сегодня в Китае, разделение дается им нелегко.
«Несмотря на то что мы работаем над расширением прав и возможностей молодежи, повышением технической грамотности людей, обучением языку и улучшением деловых навыков, для некоторых людей это по-прежнему звучит политически просто потому, что эта деятельность связана с уйгурами», – говорит он.
По словам Максимова, по мере развития Digital Yurt он надеется, что сможет найти новые способы объединения уйгурской общины Казахстана, а также взаимодействия с более широкой диаспорой, разбросанной по всему миру.
Хотя общая история – как достижения, так и ее темные главы – является частью идентичности, он надеется найти новые способы «сделать уйгурскую культуру крутой», включая идеи для модного бренда, который объединит современную одежду с традиционным национальным костюмом.
Но Максимов говорит, что его главная цель на будущее – сохранить традиции и язык старших поколений, чтобы новые поколения могли взаимодействовать, будь то онлайн или офлайн.
«Старшее поколение, знающее язык и традиции, все еще здесь, но, возможно, ненадолго, – говорит он. – Нам сейчас легко потерять нашу уйгурскую идентичность, поэтому нам нужно сохранить нашу культуру».
